как А. Ф. Керенский на митинге матросов и солдат в Гельсингфорсе у памятника Александра II предостерегал финляндцев от «поспешных и необдуманных шагов».
Вспомните, как сдержанно финляндское общественное мнение стало относиться после этого к новому демократическому генерал-губернатору Стаховичу и как постепенно, под влиянием печальных вестей из России, у них гасла вера в возможность действительного перерождения России.
Когда Ленин воссел на российский престол, а Троцкий в Брест-Литовске готовился скрепить своей подписью декларацию о самоопределении национальностей со всеми вытекающими отсюда последствиями – Свинхувуд, как тяжело это ему ни было, не задумался постучаться лично в Смольный за получением отпускного свидетельства. Он и его единомышленники, подавляющее большинство финляндской буржуазии и интеллигенции отлично разбирались, что эта бумажка решительно ничего не стоит как международно-правовое обязательство, что она, во всяком случае, еще будет нуждаться в ратификации завтрашней России. Но они рассуждали при этом так:
– Нам нет дела до того, кто в России сейчас правит – царь, Керенский или Ленин. Наша связь с Россией фактически порвана с того момента, как в России монархия упразднена, потому что, по точному смыслу Фридрихсгамского мира, между Финляндией и Россией существовала лишь уния в лице царя, великого князя Финляндского35. Царя нет – нет также и унии. Но, по соображениям тактическим, мы все-таки желали бы получить расписку в том и от нынешнего русского правительства; она облегчит нашу работу в международно-правовом отношении в смысле скорейшего признания Финляндии полным субъектом международного права и расчистит путь для добрососедского экономического соглашения с Россией…
Далее мы покажем, что сделали впоследствии из этих деклараций С. Д. Сазонов и его единомышленники, какие аргументы они противопоставляли финляндцам, тогда те требовали, чтобы, по крайней мере, Колчак признал без оговорок их независимость, и как византийская аргументация Сазонова и Милюкова пагубно влияла на дальнейший ход событий в Финском заливе.
Но каковы бы ни были возможности различного толкования Фридрихсгамского мира – одно было ясно: нельзя опираться на него как на гранитную скалу для сегодняшнего решения вопроса о судьбе Финляндии: нельзя – ни финляндцам, ни русским.
Старые нормы международного права более не существуют; война все опрокинула; мир стоит перед новыми фактами, которые впоследствии новые Мартенсы36 и Листы, конечно, не замедлят влить в новые нормы права. Нельзя же, в самом деле, принять без оговорок такие акты и соглашения, которые в свое время вытекали, скажем, из блаженной памяти принципа «легитимности»37.
Старый принцип международного права, по которому занятие территории неприятелем не дает ему юридического титула на владение ею, надо расширить в том смысле, что владение территорией (т. е. долгосрочное занятие), вытекавшее из завоевания или из династической купли и продажи, не дает владельцу юридического