кроме тех, лучших, единственных; только они знают, как должна развиваться человеческая мысль, какой шагать дорогой; здесь она должна идти так, а там – эдак. Это большая власть, но вместе с ней – большая ответственность. Придется жертвовать (я не боюсь) собой, держать ответ (я готов) перед Создателем.
Шекспир! Твои слова как ноты; трубят валторны, мурлычет арфа, ритм отбивают барабаны. Я растворяюсь в звуках флейты, в немом блаженстве растворяюсь; весь мир – театр. А ты был за кулисами (не человек вовсе, а кто-то другой). Ты плел сеть мироздания, влекомый непостижимым инстинктом. Готова роль, тогда актер выходит на сцену и играет, навечно позабыв о том, что он всего лишь плод воображения. Я чувствую подъем, я близок к истине. Я вижу красную планету Брэдбери – это Марс, родина опаленных жарким солнцем, обернутых в сухую землистую кожу золотоглазых людей; я вижу маяк Вулф, я вижу волны: они накатывают, пятятся, накатывают снова, и так будет всегда; я вижу дружбу Ремарка, его преданность до самопожертвования; я вижу мрак и отчаяние Достоевского, знание и мудрость Аристотеля, Платона, Галилея; я вижу равнодушие Камю…
– Я вижу выпад до его начала, – Френсис говорил. – Вольт, рипост, отскок! Я оттачиваю каждый элемент, держу в узде каждую мысль, контролирую дыхание; нет лишнего вдоха, движенья напрасного нет. Я – человек слова, человек действия. Укол шпаги стремителен, смертоносен. Точно определяю уязвимые места, ловлю момент, использую ошибку, наношу удар! Решительный и беспощадный.
Тренировка окончена. Я стал сильней. Стань сильным или погибни: таков закон. Вито его не приемлет; Лиам просто молчит. Все они, и Ривер, и Сара не хотят признать очевидного, даже слышать не хотят. Им нужны блага: кому-то – семья, кому-то – дом, кому-то – слава. Они нуждаются в хороших оценках, горячем чае и мягких постелях. Только Дженни, похоже, ничего не нужно. Чудная она.
– Я взяла партию! – Ривер говорила. – Последние подачи проходили одна за другой, и никто принять их не мог. Продолжайте без меня, а я немного отдохну; а я устала – от игры, от победы. Отдохну, отдышусь в сторонке. Сердечко бьется сильно-сильно, а в висках, за ушами, стучит так, словно поезд где-то рядом проносится, и перед глазами все прыгает, ваши лица прыгают, вверх-вниз. Пятки горят, а кровь у меня, наверное, сейчас красная-красная, мечется, как ненормальная. Я лягу под тенью дерева на зеленую траву, на землю жесткую, и буду смотреть на небо, на воздушные облака, бегущие надо мной, клочками в пышной кроне застревающие, но только на секунду, затем – вырываются, бегут дальше. Все – бег; движение (вольт, рипост, отскок!). Нет постоянства, нет застоя, потому как застой – смерть; а природа живет, жизнь – это движение.
Я отдохнула, и мне больше не хочется быть в стороне. Я хочу, чтобы меня кто-нибудь заметил, подошел; кто-нибудь, для кого я стану всем: на мгновение, на минуту. Мой огонь неисчерпаем, я подарю его свет, его тепло отдам тому, кто скажет «да». Мне неважно, чего стоят такие моменты, каким будет их счет; только бы кто-нибудь заметил, подошел, сказал