уговаривали меня не ехать! Холод пробежал по спине и затылку, шевеля волосы на голове. Я как-то никогда не думала о смерти; в двадцать два года она кажется далеко. И кроме того, раз все умирают на войне так просто и быстро, то почему же я не могу умереть, как солдат?! Но мучения и издевательства, которые перенесли все эти валяющиеся в снегу!! Какой невыносимый ужас!!
– Сядьте подальше от окна, – говорит чиновник.
Я пересела на старое место. Завьялов увидел меня в окно и сказал:
– Выходите, посмотрите пленных! Они теперь не страшны, – потом он обратился к конвойным. – Ну! Я думаю, мы вам не нужны. Вы и сами справитесь! А мы поедем дальше.
Наш поезд тронулся и медленно пошел к Сарыкамышу. Местность кругом была безлесная, холмистая, покрытая толстым слоем снега. А вот и дорога, по которой мы уезжали из Сарыкамыша в Карс. Только две недели тому назад, а мне кажется, прошло много, много лет! Что меня ждет в Сарыкамыше? Но вот стало заметно, что поезд идет на подъем. Стали попадаться кусты и небольшие деревья. Холмы становились все выше и все ближе подходили к полотну. Скоро начались и настоящие горы, покрытые огромными соснами. Особенно высок и крут был склон гор справа от нашего пути. И лес на нем был густой и могучий. И тут я опять увидела турок! Около каждой сосны, прижавшись спиной к стволу дерева, обхватив ружье руками крест-накрест, а кисти рук спрятав под мышки, стояли турки!
– Турки! Турки! Смотрите, турки! – закричала я. Но мои спутники не посоветовали ложиться на пол. И сами не легли. Они прильнули к окну и смотрели…
– Замерзли! Все замерзли… Присмотритесь внимательно, – говорит чиновник. – Вон один присел в снег, только голову да ружье видно.
Теперь и я ясно вижу! Их всех занесло снегом. Снег ровный, не примятый. Так около живого человека не бывает. Мы перешли на другую сторону вагона. По эту сторону полотна местность была более низкая и ровная. Только в некотором расстоянии от него снова поднимались холмы, уходящие в такую же чащу соснового леса. И всюду, куда только проникал через лесную гущу глаз, стояли эти мертвые часовые!.. Все замерзли; никто не ушел!.. Потом я узнала, что такими мертвыми часовыми был полон весь лес – до самого Сарыкамыша… Многие пробрались на окраину города. Некоторые дошли до самых домов и тут замерзли. Других убили наши солдаты…
А поезд продолжал двигаться тихо и осторожно. Горы подошли с обеих сторон к самому полотну. Гигантские сосны обступили нас и закрыли небо. Мы въехали в узкое ущелье. Стало почти темно. Мне хотелось заглянуть дальше вперед, но сосны и ели закрывали узкую полосу света. Тихо! Выстрелов не слышно! Ущелье кончилось, и опять стало светло. Поезд все так же тихо вышел к шоссе, которое пересекает полотно недалеко от станции, и остановился. Дальше идти было нельзя. На рельсах лежали груды трупов. Целые горы их всюду по обе стороны пути. Но больше всего – вдоль шоссе, там, где срезанная гора тянется далеко за вокзал. Почти до самого верха откоса навалены эти трупы: босые, окровавленные, смерзшиеся друг с другом… Вороты у рубах и пояса штанов