него работать за двоих все время. И не это, конечно, важно! А преступно то, что там, где должны были бы работать два врача, – работал один! Ведь руки-то у меня только две… И ведь окружное управление знало положение в Сарыкамыше, и, тем не менее, ему разрешили уехать отсюда?!.. Ну, еще раз, черт с ним. Лучше расскажи о себе – где ты была, что делала и как удирала от турок?
Я рассказала все, в том числе и то, как мы чуть не попали в плен. Муж ходил по комнате, курил, не вынимая папиросы изо рта, и пускал густые клубы дыма, нагнув голову, засунув руки за пояс, и молчал.
– Да! Могли бы быть в плену сейчас! Даже не в плену, а гораздо хуже – просто убили бы всех вас. Это все штаб со страху наделал столько глупостей. Они там так перетрусили, что и сами бежали из Сарыкамыша. На позиции люди гораздо спокойнее: бьют турок, да и только. Никакой паники. Панику разводят в тылу, в штабах. А видела, сколько всюду убитых турок лежит? Это еще самая небольшая часть их. А сколько на горе, в лесу за Сарыкамышем! Всюду!.. Турки ведь обошли город выше Сарыкамыша и даже вошли в него со стороны Карса и дошли до госпиталя, чтобы отрезать путь отступления нашим на Кагызманскую дорогу. Они, то есть турки, думали, что наши войска будут искать спасение в отступлении! Но они жестоко ошиблись![14] Наши дрались как львы! Всюду, куда только они не проникали, их уничтожали. А мороз тоже делал свое дело – приканчивал их. Вот я покажу тебе место на нашей улице, около госпиталя, где турки забрались на сосну, подняли туда пулемет и обстреливали тех, кто искал спасения в бегстве, желая воспользоваться Кагызманской дорогой. Но это были только одиночки, потерявшие со страху рассудок – и погибли все от турецких пуль. Главный прорыв турок был около вокзала! Ты представь себе! А ведь вокзальное здание было в это время переполнено нашими ранеными! От вокзала турки хлынули на дамбу и ворвались даже на главную улицу. Затем часть их проникла и в боковые переулки, и даже до нашей улицы. Бывшие там отдельные группы солдат и казаков бросились бежать, крича: «Все пропало! Спасайся кто может!» Конечно, это было ужасно, и на моих санитаров это подействовало панически! Они тоже бросились бы бежать, если бы не я. Я приказал своим санитарам строить заграждение у входа в нашу улицу. А всех бежавших мимо останавливал с ре вольвером в руке и заставлял помогать строить укрепление. Не все, конечно, меня слушались. Многие продолжали в панике бежать наверх к госпиталю. Но там-то они и находили свою смерть. Два турка с пулеметом забрались на сосну около госпиталя и обстреливали каждого, кто появлялся на улице. Долго никто не мог догадаться, откуда они стреляют. Таким образом погибло много наших. Только через два-три дня их наконец заметили и сразу сняли выстрелами. А пулемет и сейчас еще стоит на сосне.
Два дня шла повсюду адская стрельба. Мой транспорт и носу не мог показать никуда. Не вызывали! Да, впрочем, некуда было и ехать за ранеными. Вокзал под обстрелом. На дамбе шел непрерывный бой. То турки прорвутся и бегут в город, сокрушая все на своем пути! То наши их гонят и бьют штыками, гранатами, пока хоть один турок оставался живым. Так