да поуговаривай,
Да поплачь-потешь басурманина,
А я во тереме сижу,
Ничего не вижу,
Ничего не слышу,
О люде русском думу думаю.
В толпе раздался смех, послышались одобрительные возгласы. Ярослав сжал руку в кулак, с ненавистью глядя на скомороха, потом перевел тяжелый, полный злобы взгляд на Менгу. Тот с улыбкой смотрел представление, всем своим видом демонстрируя дружелюбие и снисходительность к вольным нравам русичей – ведь так говорить о верховном правителе в Орде не было позволено никому.
– Прекрати это, – шепнула теперь Радмила, но князь велел и ей замолчать.
Теперь Гришка надел платок, снова превращаясь в женщину. Он подскочил к Менгу и стал кривляться перед ним:
– Ах ты, батюшка, татарский князь!
Дай мне хлебушка для детушек,
А мне, вдовице, зелена вина,
Чтоб напитися,
Да забытися.
Он сменил платок на рогатую шапку и заорал, имитируя монгольский акцент:
– Давай-давай, подол задирай!
И снова появился платок:
– Что мне делать, бедной?
Что делать горемычной?
Некому защитити,
Детушек накормити,
Ворога лютого наказати,
Сниму-ка я платочек беленькой,
Надену-ка я шапку рогату,
Да пойду честь свою отдавать татарину.
При этих словах он развернулся и задрал подол. Народ в восторге захохотал, Менгу тоже посмеивался.
– Да что же это, князь! – вскричал митрополит. – Останови эти поганые кривляния!
– Ай-ай, прости, батюшка, прости Филаретушка! Прости, господи, глупого скомороха! Не подумавши, ей-ей, не подумавши, – кривлялся Гришка. – Не вели казнити, вели бражки монастырской за твое здоровье испити.
Ярослав поднял руку и внятно сказал:
– Ну, полно! – и швырнул скомороху золотую монету. – Вот тебе за потеху, поди прочь!
– Слава великому князю! – вопил Гришка. – Стерпел, стерпел князь правду, не наказал Гришку-скомороха!
– Надеюсь, эти глупые кривляния не показались обидными досточтимому хану? – спросил князь у Менгу.
– Почему же глупые, великий князь? И для меня в этом представлении не было ничего обидного, наоборот.
Ярослав заставил себя улыбнуться в ответ:
– Ну и славно.
Пока Менгу-Темир любовался накинутой на плечи шубой из ярко-рыжей лисицы – княжеским подарком, к нему подошла девушка Алёна с подушечкой, на которой покоилась расписная шкатулка. Девушка, смущенно потупив взор, поклонилась Менгу:
– Прими, батюшка, от великого князя Ярослава – к твоим зеленым очам, чтоб еще ярче сверкали.
Менгу открыл шкатулку. На подушечке лежала золотая подвеска с массивным изумрудом. Хан примерил подарок и улыбнулся девушке.
– Ну как, красавица, засияли мои глаза?
– Хорош, батюшка, чудо как хорош!
– И не жалко тебе, князь, расставаться с такой красотой? – повернулся хан к князю.
– Для досточтимого хана мне ничего не жаль!
– Щедрость великого князя достойна