член стоит, как часовой у Мавзолея. С одной стороны радостно: опять вернулась мужская сила, а с другой стороны страшно. Это что ж, жизнь начинать с нуля? Пенсию отнимут, как пить дать. Соседи косятся. Ещё немного – и призовут милицию. Скажут: «В квартире кто-то живёт, отдалённо напоминающий старика Якова, но не более того». Кому объяснишь, что таблетки принял. Засмеют. Посадят в дурдом, и будешь там сидеть до смерти. Квартиру надо менять. Придётся поговорить с Маруськой. Уломать, чтобы разрешила пожить в её однушке. Хотя бы первое время. Посмотреть, что будет дальше. Как странно. Совсем недавно её выгнать хотел, ходил по всем инстанциям. Да что толку! Чиновники с нею заодно. Видимо, всем дали в лапу. Что участковый, что мастер в ЖЭКе, что прокурор. Улыбаются, головой кивают, руки разводят. Это, брат, банда. Попал в такие лапы пенсионер – пиши пропало. Видимо, государство родное хочет, чтобы пенсионеров истребляли такие, как Маруська. Эти загонят в гроб с гарантией. На сто процентов. От меня какая польза? А от неё! Ого-го. Всем даст на лапу. Отгуляют. Продадут. Разбогатеют на одну квартиру, а человека нет. И власть на её стороне и вокруг всякая мразь вертится. Сколько нас по городу, по области, по стране – пенсионеров-одиночек! Хотя чего это я? Я уже не пенсионер. Раз член стоит, то какой же я пенсионер. Я теперь жених что надо. Женюсь, подберу себе молодуху, она Маруську вмиг сожрёт. Лучше доверить это дело бабе. Самому не справиться, а молодуха её за патлы – да за дверь. Всех делов. Пока, правда, придётся переехать к ней. Может, уговорю.
Много времени утекло. Месяц. Событий накопилось множество, а писать не хочется. От Маруськи я ушёл. Старая. Поначалу она была в шоке, но шок у неё прошёл, когда я её загнул буквой «зю» и сделал то, что любил в молодости. Кувыркался с нею всю ночь. Она от такого восторга всё перепутала. Меня не узнаёт и говорит, что я сын Якова. Яков, сволочь, обманул её, что одинокий. Теперь она видит, что у Якова есть сын. Да такой красавец. Ещё бы. В зеркало глянь – и оторопь берёт. Сорокалетний мужик – не старше! – смотрит на меня и лыбится.
Сходил к врачу. Сел в кресло напротив, а парень глаза сделал, как чайные блюдца, и рот открыл, словно марсианина увидел. Говорит: «Вы сын Якова Владимировича?» Пришлось сказать, что да. Сын. Старший. Приехал погостить, а заодно и проверить свой биологический паспорт. Еле успокоил парня. Нахвалил его. С три короба наговорил и успокоил. Иначе быть беде. Приборы выдали сенсацию. Мне максимум 40 лет. Вот это и потрясло. Вышел я из поликлиники, сел на ледяную скамейку, а холода не чую. Догадка поразила меня. Как я раньше-то не допетрил? Каждый месяц мой возраст убавляется на 10–12 лет. Таким темпом я через год превращусь в грудного ребёнка. Но этого не может быть, а оно есть. Зеркало не обманешь, приборы тоже. Соседей и врачей можно обмануть. Сказать, что сын, поверят. Самому-то как жить после этого? Получается, мне и жить-то осталось совсем немного. Пришлось вспомнить молодость. Детский дом и себя в нём. Так вот, первые воспоминания, это когда мне было 5 лет. Хорошо помню: дали конфету шоколадную.