поезда Москва-Владивосток к концу рейса проходят свидетелями по трем-четырем уголовным делам…
– Правда? – удивился Барсуков.
Спьяну он все принимал за чистую монету.
– Ну а что ты хочешь, такая страна…
…В «девятке» майора Коржакова (еще недавно он был майором) не любили: вредный.
Как только подвернулся случай, и генерал Плеханов с удовольствием «сплавил» Коржакова только что избранному Первому секретарю МГК КПСС: Ельцин славился своим пренебрежением к людям.
Плеханов думал, что жесткий, своенравный Коржаков сгорит у Ельцина подобно мотыльку
Не сгорел. Крестьянину при любом барине выживать надо, нет у крестьянина другого дома и другой деревни!
Коржаков взял бутылку, пододвинул стаканы и разлил коньяк.
Опять по чуть-чуть.
– В 91-м, Миша, я целый час разговаривал… знаешь, с кем? С Лазарем Моисеевичем Кагановичем. И дурак был, что отказался от личной встречи.
– Ему сколько было-то?
– 94, по-моему. Слепой старик. Ходит на костылях. Спрашиваю: Лазарь Моисеевич, вам сейчас 94. Товарищу Молотову когда он в ящик сыграл, было 92 или 93. Булганину – ровно 80, а в 70 с чем-то он, красавчик, волочился за Галиной Павловной Вишневской, не обращая внимания на все страдания ее гениального супруга!
Клименту Ефремовичу – за 80, Калинину… он сам не знал, сколько ему лет, потому как два раза его паспорт терял…
И ни у кого из вас, товарищи наркомы, ни одного инсульта, инфаркта, онкологии – вообще ничего. Потом, в старости, – да, но когда вы при должности – ничего. Молодыми ушли только Жданов и Щербаков, но Жданов на стакане сидел, а у него диабет…
– И что?
– Как что? Если нация, Миша, так много пьет, значит у нации генетическая потребность в иллюзиях, – верно? Смотри: война, дикое напряжение нервов, вечный страх перед генералиссимусом, чистки, расстрелы, антипартийные группы, но самое главное – работа на разрыв. И никаких там, извините, свежевыжатых соков, океанской рыбки, пропитанной йодом, устриц и водички из родника, рекомендованной почему-то не экологами, а ближайшим митрополитом…
Так кто вы такие, граждане наркомы? Вон, Гайдар, Егор Тимурович… Убежден, что он сейчас – главный смысл мироздания. Если Егор Тимурович нервничает (а нервничает он по любому поводу), тут же: лечащий врач, адъютанты, кислородные подушки, «скорая помощь» и ЦКБ.
И в палату к нему зассых на ночь не подгоняют, я проверял. Только бумаги. А он – почти юнец, между прочим!
– Хорошие девушки продлевают жизнь, – согласился Барсуков, – плохие – наполняют ее впечатлениями, здесь я согласен.
Александр Васильевич вытянул ноги и откинулся на спинку стула.
– Знаешь, что сказал железный нарком? А у нас был результат. Каждый год, 7 ноября, мы выходили на трибуну Мавзолея и понимали: у нас – получилось! Оркестры, тысячи людей, повсюду наши портреты, знамена, улыбки, цветы…
Такой драйв, слушай, был у этих наркомов, любая онкология проходила! Вместе с варикозом, гипертонией и сердечной недостаточностью.
– Выпьем?
– Зачем?