неумолимая точка поставлена в жизни. Всё, возврата нет. Я закрываю страницу.
– Хватит себя жалеть! – Анха хлопает меня по плечу, как старый боевой товарищ. – Ты ещё многое можешь сделать.
Меня разбирает нервный смех. Многое! Да кому я нужен с дыркой в голове?! Начинаю хохотать, хрипя и булькая. В кои-то веки мне всё равно, терять больше нечего.
– Тряпка! – Пощёчина обжигает щёку.
Анха становится во весь свой невысокий рост, нависает надо мной. В проступающем сквозь рассветные сумерки луче я снова вижу светлый ёжик волос, тонкие губы, угловатые загоревшие плечи. И вспоминаю её лицо! Такая логическая и ожидаемая точка истории превращается в запятую.
– Кто ты?
Мороз бежит по коже, тяну на себя кружево – укрыться, спастись от холода, но девушка срывает паутину с моих плеч, бросает на песок и заставляет смотреть.
– Видишь?
Пристально вглядываюсь в узор – он больше не кажется сплетением нитей, там переплетаются события моей жизни! Снова смотрю в бездонные глаза. Я видел их не раз. Это ведь Анха поправляла на Кате страховочный пояс перед прыжком с тарзанкой. Она звонила мне, чтобы сказать, где искать Катерину. Втащила её в окно десятиэтажки. Анха передала записку в ресторане. Подсказала больницу, где умирала любимая. Если бы не она…
– Кто ты?
Фигура девушки дрожит, становится прозрачной. Оранжевый диск выныривает из-за горизонта. Свет ослепляет, и я на миг закрываю глаза, а когда открываю, вижу пустой пляж. Ни паутины кружева, ни Анхи.
Привиделось? Нет! Во мне столько изменилось, это не могло быть сном! Оглядываюсь – песок испещрён следами, тонкая цепочка ведёт к пирсу. Кого я видел, кто слушал меня всю ночь, кто плёл для меня нити? Судьба? Обычная девушка? Было это лишь кружево или моя жизнь?..
До меня доносятся голоса первых пляжников. Пара в возрасте, взявшись за руки, подходит к воде. Старик идёт неспешно, прихрамывает. Оба оживлённо беседуют, чему-то смеются.
Понимаю – вот мой ответ! «Ты ещё многое можешь сделать!» – звучит в голове голос Анхи.
Подходя к мосту, прячу руку в карман. Вдруг снова дрожать начнёт? Но привычный тремор исчез. Под мышкой – здоровенный подсолнух. Специально полез в тот же двор, псы давно сдохли, преследовать меня было некому. Только сосед-старичок таращился в окно – не мог, наверное, понять, зачем прилично одетый мужчина рвёт штаны на заборе. Хотя полицию вызывать не стал. Решил не связываться с психом.
Издалека узнаю её – Катя опирается о перила моста, смотрит вдаль. Упрямый профиль на фоне вспоротого закатом неба. Сердце пропускает удар. Борюсь с навязчивым желанием свернуть в боковую улочку и сбежать. Но вспоминаю Анху, её кропотливую работу, чувствую незримую поддержку. Кто-то всё время пёкся обо мне, дураке. Направлял, подсказывал, прощал. Я не имею права давать задний ход.
Замираю перед Катериной, с нескрываемой жадностью рассматриваю её лицо,