занимавшемуся бессмысленным лечением алкоголиков. Тот пообщался недолго с Геродотом, скривил рожу и заявил его отцу:
– Это всё, мой друг! Вы не заметили как он пропил свой талант. Он законченный алкоголик. Дальше будет только хуже. А о музыке пусть лучше забудет. Это его только бесит! И провоцирует… Таково его психическое устройство, если хотите знать.
Знать этого никто не хотел. Геродота отправляли на лечение, промывали, прочищали, но он, как водится у алкоголиков, находил хитрые лазейки, сбегал из-под наблюдения, от врачей, от родителей и пил запоем в простеньких и, опасных компаниях.
Потом начал подворовывать – сначала в семье, а скоро уже и на чужых дачах в той же Мамонтовке. Его поймали, арестовали, велели паспорт показать. Как того цыпленка… «Цыпленок жареный, цыпленок пареный…» Словом, в тюрьму его отправили. Тут папе говорят «гони монету, монеты нету – снимай пиджак».
До последнего пиджака дело, правда, не дошло, но монету запросили серьезную.
Дважды выкупали этого цыпленка из разных переделок. Концерты закончились, началась веселая работенка в продмагах в должностях то грузчика, то экспедитора, то еще кого-то безответственного. Опять наркологические больницы, чистка истощенного алкоголем организма, постоянные побеги, короткие аресты и тому подобное безобразие. Знали уже Геродота Ивановича Боголюбова в милиции как конченую личность. Иногда, в минуты просветления и короткой трезвости он все же бренчал дома на пианино, услаждая слух родни. Один раз и мой слух усладил…
По сравнению с ним лихой свист по жизни, доносящийся от Эдит, казался Ивану Ивановичу прямо-таки соловьиной трелью. Главное, не пила, не бузила, не лечилась и не числилась ни в каких позорных списках.
Однако выдать ее замуж было просто необходимо. Время к внукам подошло, а откуда они возьмутся! Ни братец, ни сестрица ничего путного в этом направлении делать не намеревались.
Когда я узнал эту часть их семейной истории, то, пряча глаза, с облегчением подумал, что моя Женька, хоть и нагуляла одну черную розу и один горящий факел на свою и мою голову, все же поступила с точки зрения продолжения рода и вообще природного своего предназначения совершенно правильно. Верные инстинкты у моей дочурки! Я даже почувствовал себя окончательно счастливым человеком.
Ивану Ивановичу, на самом деле, к тому времени оставалось уже жить очень недолго. В его желудке завелась опухоль, которую сначала приняли за острый гастрит, потом за язву и, наконец, за нее саму. А она лечению уже не поддавалась, потому что перешла в последнюю свою стадию. Боли начинали донимать Ивана Ивановича весьма серьезно. Он еще держался на каких-то лекарствах, страшно дорогих, худел, высыхал. Его посадили на жестокую диету, а ко всему прочему неожиданно открылся диабет, который потянул за собой сердечные дела, сосудистые и прочие прелести. Словом, путь Ивана Ивановича Боголюбова приходил к своему завершению.
А тут случилась революция. Животворящая коммунистическая