И как в Москву поехал, и какой институт окончил, ничего ты не понял! А за границей ты, небось, жил на всем готовеньком, как я. Попробуй тебя обратно, в твой социализм верни! Глотку порвешь!
– Так ведь в ГДР, большей частью, в нашей, так сказать, зоне…
– Именно что в зоне. Ладно, давай лучше выпьем!
Егорыч недоверчиво покосился на друга: не провокатор ли? Но глаза у Власина мерцали печалью и искренностью. Егорыч выпил и отхлебнул остывший чай.
– Значит, Сашок, ты тоже, кроме «Кока-Колы», ничего не признаешь! Я так понял.
– Почему же, квас люблю. Но только его здесь не продают. Селедочку, вот… водочку.
– А родину?
– И родину. Только она у меня никак с селедочкой и с водочкой не ассоциируется. Она у меня с… тобой ассоциируется.
– Плохо, значит?
– Почему же плохо? Очень даже хорошо. Вот сидим, говорим. Вспоминаем, понимаешь…
– Эх, брат, развратил вас Париж! Врага не видите.
– Да где ж он, враг-то? Сколько ищу, не нахожу. Противник есть, это верно! А врага нет. Он у нас тут! – Власин постучал себя по лбу.
– А противник, он что, не враг?
– Противник – это тот, кто сидит по другую сторону границы – против тебя, значит. Он может быть врагом, а может и не быть.
– Чудно́, товарищ полковник!
– Поживи здесь с мое, не такое запоешь.
– Так жил же! Жил, Сашок! – в отчаянии закричал Егорыч, обратив на себя внимание с других столиков. Но тут же понизил голос до шепота: – Жил!
– Слепой ты, что ли? Вот ведь, с Горбачевым катаешься. А ничего не понимаешь.
– Понимаю! Вижу и понимаю! Лучше у них, конечно. Но они же… рабочих эксплуатируют, крестьян… Потому и лучше.
– Дурак ты совсем. Несешь околесицу какую-то! Кого они тут эксплуатируют! Пойдем-ка лучше погуляем. Хочешь, я тебе зоопарк покажу?
– А чего мне его смотреть? Шмотки надо купить жене, детям…
– Успеешь шмотки! Зоопарк у них тут славный. Парк, тишина. Зверушки разные. Я сюда… хожу иногда… от эксплуататоров скрываюсь.
Власин умолчал, что в зоопарке он встречался с некоторыми из своих агентов. Сюда же приводил жену, чтобы поговорить с ней о сокровенном, о том, что не должно попасть на советскую и «несоветскую» звукозаписывающую аппаратуру в их служебной парижской квартире. Теперь он сердился на себя за то, что разболтался с Егорычем, человеком явно ограниченным, пугливым и неумным.
Недопитую бутылку водки Егорыч сунул в карман пиджака. Мужчины встали и вышли на бульвар. Власин взмахнул рукой, и рядом остановился автомобиль с горящей трафареткой на крыше: «такси». Власин и Петров сели на заднее сиденье, и машина сорвалась с места, влипнув в поток других автомобилей.
Глава 5
Голова гудела, конечности подчинялись только рефлексу движения. Егорыч перебирал ногами чуть быстрее, чем следовало, чтобы удержать наклоняющееся вперед тело. Главное, вовремя подставлять ноги под нависший вперед центр тяжести. Артур Егорович сердился на Власина за то, что тот потащил его в этот чертов зоопарк с его вонючими клетками, полупустыми загонами