думаю о нем. Думаю о смерти. Я не боюсь умереть. Мне не страшно. Я просто хочу, чтобы все это прекратилось. Понимаешь? Я не могу так больше жить! Я уже давно все для себя решила, я несколько месяцев шла к этому. А теперь? Эта женщина считает его убийцей! Денис умер почти сразу после ее дочери. А что, если это не несчастный случай? Марина, я теперь постоянно думаю об этом… а что, если это не его судьба?
***
В приюте было шумно. Как и всегда, во время обеда, постояльцы громко разговаривали между собой. Их голоса сливались в какофонию, изредка нарушаемую зычными репликами Веры и звоном металлической посуды. Я плотнее закрыла дверь в прачечную – мое традиционное рабочее место. Когда я только пришла в приют, эта комната должна была стать промежуточной в моей карьере, но я здесь задержалась уже на десять лет…
Впервые перешагнув порог этой серой каморки, я чуть не вырвала, от чудовищной вони, стоявшей внутри. Принимая меня на службу, Надя уверяла в том, что в мои обязанности будет входить работа на кухне и в общем зале, помогая бездомным в адаптации и возможном возвращении в социум, но вместо этого она привела меня в затхлую комнатенку, попросив подменить одну из сотрудниц на посту. Тщательно скрывая свое разочарование и ужас от увиденного, – все вокруг было забито какими-то вонючими пакетами и тюками, к которым было страшно даже приближаться, не то что брать в руки, – я согласилась. Обмотавшись шарфом как защитной маской, я принялась разбирать тюк за тюком, следуя инструкциям Надежды: рваное и не подлежащее восстановлению – в мусор, грязное, но целое – в стирку, все что находится между – на склад, для дальнейшего решения, но предварительно постирать и погладить. Я выполняла эти указания, убеждая себя в том, что это первый и последний рабочий день в этом фонде, но фотография, вывалившаяся из одного тюка, заставила раз и навсегда изменить мое отношение к этому месту, к этим вонючим вещам и их владельцам. Несколько снимков были сложены стопкой и тщательно упакованы в пластиковый пакет, видимо, с целью спасти их от возможных погодных и жизненных условий. С одной стороны этого сверка на меня смотрела счастливая семья: муж, жена и маленький ребенок. На заднем фоне стояла нарядная елка, недвусмысленно давая понять – фото сделано в канун нового года. С другой стороны была фотография этого же мужчины, но уже в белом халате и колпаке. Он стоял возле монитора и, не глядя в камеру, изучал какой-то рентгеновский снимок. Эти картинки мало вязались с грязным пакетом, на котором биркой висело имя владельца – грустный Юра.
Старика в застиранной голубой майке и брюках с вытянутыми коленками я запомнила на всю жизнь. Мне было сложно поверить, что обрюзглый мужчина, с пожелтевшим лицом и черными кривыми зубами, когда-то был тем подтянутым и импозантным молодым человеком в больничном халате, или же главой семьи. Но его потускневшие зеленые глаза, сохранили свой огонь и глубину и все сомнения отпали, это был действительно некогда успешный хирург, муж и отец очаровательного мальчугана –