ты больше того, не озоруй больше! Ну хоть подол завороти обратно, бесстыдница!
А та и не думала подчиняться, все так же стоя к деду спиной, она дотянула подол подмышки, голышом наполовину, как и прежде:
– Чого ж бесстыдница? Я у собе на городе, що хочу, то и роблю, а вот ты подглядываешь! Спросил, чим я занятая, так топерь смотри, як бабы силу собирають!
И она снова отпечатала на грядке вместительную ямку.
– Я ешче и не так могу! – пообещала дивчина, и начала поворачиваться.
– Ой, верю, верю! – вскричал старик, и спешно кинулся прочь, подгоняемый заливистым смехом черноокой дивчины.
Поскольку в проулке смотреть было не на что, а за заборы он теперь заглядывать опасался, Яромилыч принялся размышлять о том, как удачно он обзавелся в Синебугорске помощниками. Ох, чуяло сердце, понадобятся они ему. За этими думами он и не заметил, как прошел мимо сидевшего на завалинке толстого увальня с отвисшим носом. Увалень громко чавкая, сосал петушка на палочке и то и дело облизывал липкие пальцы. Хрюкнув не хуже давешних поросят в лужах, он радостно прогнусавил:
– Гы-ы! Одноногий побирушка с шавкой! Уроды-ы!
– Что? – Яромилычу показалось, что он ослышался.
– Да он ещё и глухой! Вот урод! Иди отсюда, здесь не подают! – Увалень небрежно помахал в сторону своим леденцом.
Старик понял, кого он имеет неудовольствие лицезреть. Рябуха, точно жаба на нересте, вольготно развалился на скамейке, отвесив пухлые щеки. На вид ему было лет шестнадцать, но наверное на деле все же меньше. Переросток, так сказать.
– Молодой человек, вас родители не учили вежливости? – попробовал усовестить его дед.
– Ложил я на родителей, а тебе и подавно срал за пазуху! Понял? Отвали, старый бздун!
Яромилыч неторопливо огляделся по сторонам. Никого. Что ж, отлично. Подойдя к Рябуху на пару шагов, он сделал вид, что на что-то засмотрелся за его спиной, а потом, кивнув в ту сторону, спросил:
– Это не тебя зовут там?
Рябуха перекатил петушка из-за одной щеки на другую сторону, лениво повернулся и тут же полетел кубарем со скамьи, опрокинутый ударом палкой. Яромилыч, кипя праведным гневом, стоял над ним и ждал, что последует дальше. Палочка была заведена для нового удара, который дед собирался нанести, как только засранец разразится матюками. Но тот вместо этого лишь натужно сипел, хватая себя за горло, и не делал ни малейшей попытки подняться. Из распахнутого рта торчала деревяшка от сосульки, которой он подавился.
– Ну что, оставить тебя здесь подыхать? – спросил Яромилыч.
Толстый балбес отрицательно замотал головой, умоляюще протягивая руки, и что-то отчаянно хрипя.
– Помочь, говоришь?
Теперь Рябух закивал, тыча пальцем себе в рот.
– Ладно, сейчас помогу. Вставай.
Оболтус с трудом поднялся, пот градом катил по его жирному щекам.
– Повернись.
Как только Рябух