кому-нибудь показать из понимающих в этом толк. В общем, жизнь пошла замечательная.
Одно плохо – вставать приходится ни свет, ни заря. На работу. Козы мне попались зловредные. Все время разбегаются, не желая ходить строем, гадят где попало и объедают чужие посадки. Их двадцать штук – целый отряд. Но ещё хуже два вожака стада – старый рыжий козлище и его молодой подпевала, пегой масти. Этакий самурай при господине. Их я назвал по имени моих злейших врагов, оставшихся на родине. Старый теперь откликается на прозвище Паоси Гоки, а младший – Рицуса. За малейшую провинность я нещадно секу их хворостиной, представляя, что это настоящие Гоки и Рицу. Как-то раз Рицу подкрался ко мне, пока я кемарил на солнышке, и уплел мой вареный рис. Теперь я подумываю, а не душа ли ниппонца живет в нем?
От нечего делать я часами разговариваю с ними на родном языке, чтобы не отвыкнуть от него. И, что удивительно, кажется стадо начинает меня потихоньку понимать. По крайней мере, когда я говорю им «здравствуйте», они радостно мекают мне в ответ, а Гоки и Рицу приветственно машут хвостами. А когда я пою гимны в честь Аматэрасу, козы стоят молча и слушают. Мне кажется, пару раз я заметил в их глазах слезы. Они либо растроганы божественным пением, либо жалеют меня.»
Запись 7. «Козоводствовал я недолго. Увидев, как я расправляюсь с их козлами при помощи хворостины, хозяева живности отказались от моих услуг. Старейшина Чжан повздыхал-повздыхал, но уже на следующий день подыскал мне новое местечко, и, надо сказать, куда лучше прежнего. Теперь я должен был сторожить огороды местных варваров по ночам. Не по всему городу, разумеется, а как раз на той улочке, где я и живу. Очень удобно. Опять, можно сказать, «охранник».
Сторожу полагается кнут, чтобы иметь возможность отхлыстать хулиганов, ворующих овощи, и деревянная колотушка, чтобы я мог поднять тревогу. Колотушку я сразу забросил в самый дальний угол – какой истинный самурай будет звать на подмогу? Кнут же я решил попробовать, о чем в первый же день, точнее ночь, горько пожалел. Упрямая штуковина вместо того, чтобы лихо щелкать, как это получается у заправских пастухов, исхлестала меня самого, а под глазом появился синяк. Местные выспрашивали, что случилось (это я понял по их участливой интонации), пришлось опять врать:
– Приходири овоси крась.
Надеюсь, они поняли мое произношение. В общем, с этой поры кнут занял своё место рядом с колотушкой».
Запись 8. «Привыкаю к новой жизни. Утром до полудня отсыпаюсь, днем учусь у ханьких купцов языку варваров (рисую иероглиф – мне сообщают, как это звучит), ночью же… Нет, не сторожу. Оттачиваю работу с катаной и изучаю близлежащие кварталы. Совершенствуюсь изнутри и снаружи, так сказать. Объясню в чем дело. Долгое время на охраняемые мной огороды никто не покушался. А потом видимо хулиганы заприметили, что здесь охраны нет, и нагрянули. Сторожа стуком в колотушку отпугивают воров, я же ходил тихо, не привлекая ненужного внимания. Зачем сообщать