спасибо, не надо.
Марк Гроссман напишет предисловие ко второй книге Валентина Сорокина «Я не знаю покоя» и даст ему рекомендацию для вступления в Союз писателей. Нормальные евреи, я верю, нормально относятся к нормальным русским. А предатели и шабес-гои ничего, кроме презрения, не вызывают.
***
«Первым и главным признаком того, что данный писатель не есть величина случайная и временная, является чувство пути», – говорил Александр Блок. Стихотворению «Я русский» предшествовало «Слово к России», с поистине эпическим размахом пути:
Я твой сын, молодой, быстроокий,
У планеты большой на виду,
По горам,
по равнинам широким,
Жать, и сеять, и строить иду!
И нигде мне с тобою не тяжко,
Я с тобой, как Добрыня, силён,
Я иду – нараспашку рубашка,
Романтичен, горяч и влюблён.
Сколько свежести, солнечной сини,
Сколько счастья за каждым огнём!
Я иду и пою о России,
О крылатом призваньи своём!
Добрыня Никитич – второй по популярности после Ильи Муромца богатырь русского народного эпоса, которого иногда величают князем. Летописи рассказывают: он умён, образован, со многими дарованиями – отлично стреляет, плавает, поёт, играет на гуслях… Валентин Сорокин сразу заявил о себе, как о поэте-наследнике исторической Руси.
А голос времени – совсем другой! Вот стихи Владимира Харитонова, ставшие в 70-х популярной песней:
Заботится сердце,
Сердце волнуется,
Почтовый пакуется груз.
Мой адрес —
Не дом и не улица,
Мой адрес —
Советский Союз.
А вот любимец интернационалистов Роберт Рождественский:
Ты – Советская страна,
Мой простор, моя весна.
Жизнь моя – моя Отчизна,
Ты свободна и сильна.
Это даже не рифмованная проза, а рифмованная пропаганда, рожденная последним усилием устремлённой к гонорару воли…
«Поэт – сын гармонии; и ему дана какая-то роль в мировой культуре. Три дела возложены на него: во-первых, освободить звуки из родной безначальной стихии, в которой они пребывают; во-вторых, – привести эти звуки в гармонию, дать им форму; в третьих – внести эту гармонию во внешний мир», – писал Александр Блок. «Пою о России» – готовность внести гармонию во внешний мир. Нежность матери-крестьянки и суровость отца-воина соединились в поэте и дали его дарованию два крыла – героическое и лирическое.
В сущности, «Мне Россия сердце подарила, я его России отдаю» в миг произнесения в устах молодого поэта – декларация, почти публицистика. И художественную, и историческую ценность это обещание получает при своём выполнении. Кроме декларации, от поэта ждут художественных подтверждений, мастерства. И они – появились. От национального импульса – вглубь к традиции, к пониманию задач, и к осознанию своего эпического