ней до конца. И хотелось бы ей рассказать обо всем Филину, но… поверил бы он? Да и Дайана не хотела, чтобы он увидел ее такой – почти хрустальной.
Ки была в школе, мрачная и подавленная, Филин слал ей записки, пытаясь развеселить. Ей пришлось соврать ему – чего она терпеть не могла, – сказать, что Дайана уехала в Глером, где ее положили в больницу. И что скоро все наладится…
«Наладится?», – горько и потерянно шептали школьные стены. «Скоро», – с ужасом шептали утром стены дома Ки. Духи знали, что происходит. Жаль только, она не могла их разговорить.
Ки оторвала взгляд от учебника, почти не слушая, что отвечает на вопрос учителя класс. И… обмерла, на несколько мгновений забыв о дыхании. Посреди чистейшего голубого неба повисла темная грозовая туча. А потом… сверкнула молния… Там, вдалеке, за домами.
Там, где находился особняк семьи Морэ.
Ки вскрикнула. Ученики обернулись. Не обращая внимания на их вытягивающиеся лица, на испуг в глазах Филина и его тревожные расспросы, она скинула учебник и тетрадь в рюкзак и, даже не закрыв его, бросилась вон из класса. Мистер Горжес что-то возмущенно кричал Ки вслед, но она его не слышала.
Потому что стены кричали тоже.
Хорошо, что с Ки сегодня снова был велосипед – в последние несколько дней перед школой она заезжала к Дайане. Читала ей что-то вслух, говорила, как ужасно скучно находиться в школе, убеждая, что Дайана ничегошеньки не теряет, не ходя туда. Рассказывала, что за всю жизнь ей удалось услышать от стен, и каковы они – духи вещей. «Такие же сплетники, как и люди, – был ее приговор. – Такие же разные: пустословы, наглецы, мудрецы и кокетки». В общем, отвлекала и развлекала как могла.
И понимала, что делает слишком, слишком мало для Принцессы, которая уже почти стала хрустальной.
Всю дорогу она не отрывала взгляда от тучи, нависшей над Реденвудом. Она понемногу светлела, рассеивалась, но Ки не знала – воспринимать это как хороший знак или плохой? Или все то, что она себе навертела в голове, лишь в ней и существует? И когда Ки войдет в комнату Дайаны, то она встретит ее своей чуть печальной улыбкой – даже сейчас, наполовину хрустальная, она не разучилась улыбаться.
Бросив велосипед на дорожке, Ки ворвалась в особняк.
Тишина. Мертвая, неестественная.
Прочистила горло и крикнула: «Дайана!», только чтобы нарушить тишину. И тут же пожалела об этом – крик потонул в ней, словно в болотной трясине. Заглох, словно звуки не имели тут больше силы.
И вот тогда Ки стало по-настоящему страшно.
Стены, картины, столики и все, что было на них, вдруг заговорили разом. «Дайана!» – кричали теперь уже они, будто бы став ее искаженным эхом. «Не спасли, не спасли», «Беда пришла», «Простите, простите». «Ужасно» – проговорил дух стены – наверное, дальний родственник обитающего в доме Ки духа.
Она взбежала по лестнице и… застыла. Мистер Морэ стоял, раскинув руки и закрывая собой вход в комнату Дайаны. Что-то было неестественное в его позе и его лице. И только подойдя ближе, Ки поняла, что именно.