доселе, и это здорово. Необычайно здорово! Они танцевали под песню, нравившуюся обоим:
«Последний раз ты со мной,
Последний раз я твой…»
«Это наша песня!» – одновременно подумали они и заглянули друг другу в глаза. Так близко! Так близко, что… он провёл рукой по её волосам и поцеловал, не думая и тем более не видя отвисших челюстей друзей, забыв про Ромку, зло пихнувшего стул и спешившего к выходу, и не задумываясь, что она может не ответить на поцелуй – такой мысли не было вообще. Она ответила, и сердце Аркаши выбивало азбукой Морзе: люблю!
Музыка кончилась, а они стояли, всё так же обнявшись, боясь разрушить простое чудо. Но прекрасные моменты рано или поздно заканчиваются. И в жизни это происходит чаще рано, чем поздно, и всегда в результате грубого вторжения извне:
– Да, дали вы жару!
Они с трудом оторвались друг от друга, чувствуя смущение.
– Отвали, брат… – Аркаша бледно улыбнулся, смягчая грубое «отвали».
– Понял – не дурак, был бы дурак – не понял, – он озорно подмигнул и отвалил.
– Пойдём к сцене. – Лена боялась взглянуть Аркаше в глаза, боялась, что увидит вдруг там прежнюю насмешку, и потому взгляд её блуждал.
Аркаша, почуяв неладное, нежно приподнял её подбородок.
– Эй, котёнок, всё нормально?
«Котёнок? Он назвал меня котёнком!» Она посмотрела ему в глаза. И у неё сразу отлегло от сердца.
– Всё прекрасно… Сорока! – улыбнулась Лена.
К полуночи дискотека начала сворачиваться.
К тому времени Аркаша знал во всех живописных подробностях об уходе Ромки. Некая смесь язвительного злорадства оттого, что он, сам того не желая, обставил своего друга, и вины, что всё так неожиданно вышло, одолевала Аркашу и не давала насладиться сознанием обретения подруги и, скорее всего, любви. Думать же о предстоящем выяснении отношений с Ромкой не хотелось, тяжело. Он боялся потерять друга.
– Сорока, не грузись. – Аркаша вздрогнул и нахмурился: непривычно, что его часто стали называть по кличке. Но это Лена, а ей нравится, значит, стоит привыкать. – Я поговорю с Ромкой. Он не имел никакого права о чём-то тебя просить, – сказала она.
– Не надо, Лена. Это наш с ним разговор.
– Тогда улыбнись и забудь его хотя бы на время!
– Ты права. – И он улыбнулся.
На остановке стоят брат с сестрой напротив брата с сестрой в ожидании троллейбуса. Близнецы ушли пешком – им недалеко – лишь Сашка рядом, молчит, наблюдая за немой сценой прощания. Его так и подмывало подколоть их как-нибудь, но что-то (может возможное ощущение себя глупым Попкой, выкрикивающим невпопад тупые фразы во время интеллектуального чаепития хозяев в кругу гостей?) мешало открыть рот. И он молчал. И улыбался.
– Вот и карета, – нарушил молчание Макс, увидев троллейбус, медленно поворачивающий по кольцу. Все оглянулись.
– Что ж, тогда пора прощаться, – сказал Аркаша, вновь глядя на Лену.
– Пора… – подтвердила та, но в глазах читалось обратное.