В общем, кретин. А самое забавное то, что он пытался выторговать поимку троллей на целых десять, мать его, тысяч! Понимаешь, Эрик? Десять, мать его так-растак! Ну, я и послал этого стервеца на три буквы; пригрозился ему, помнится, эшафотом, если не уберется. Он, понятное дело, свалил, но обещал какую-то порчу навести на меня.
– А с тех пор какие-нибудь изменения замечали? – вдруг спросил Эрик.
– Смотря, что ты имеешь в виду под изменениями…
– Кошмары, – быстро сказал паладин. – Депрессия, может, находили что-нибудь в постели? Иглу, клык, коготь… Хоть что-нибудь…
– Не-а, Эрик. Ничего из перечисленного не было… Слава Старым Богам!
Замолчали.
Следующие несколько минут тяжелого молчания прерывало громкое чавканье князя, который не переставал уплетать яства и уже взялся за очередную пулярку.
– У тебя есть какие-нибудь вопросы? – спросил монарх, проглотив кусочек мяса. – Может, что-то хочешь спросить?
– В общем-то нет. Все, что нужно я узнал.
– Тогда скажи, когда возьмешься за работу?
– Завтра. На закате.
– Ну, лады, братец. Желаю тебе удачи! Выход сам найдешь.
4
Закат побеждал медленно, словно – нехотя. Свет тускнел, исчезал отовсюду, уступая место мраку, ползущему по дну рытвин и колдобин вместе с клочьями бледного тумана, который не желал покидать лес уже несколько десятилетий.
Солнце коснулось горизонта. Размытый огненный диск отбросил на округу рубиновые лучи, с трудом пробивающиеся сквозь дебри и мокрый липкий туман. Изменчивое серое состояние между кромешной тьмой и частичным присутствием света могло сбить обитателей этого леса с толка. Но только не Эрика. Он знал, что наступает ночь. Темная, полная ужасов ночь, не предвещающая ничего, кроме предстоящей схватки с троллями.
Царствующие в этот миг тени, отбросили на тропу изысканный орнамент, опутывающий весь мир вокруг паладина.
Эрик сошел с тропы в нужном месте, и накинул капюшон. Двигающиеся к эфесу меча пальцы оплели рукоять, потянули меч – вон из ножен. Лес наполнился тихим шелестом серебряного клинка. Руны, вытравленные почти по всей длине, загорелись ярко-голубым холодным светом.
Окруживший его лес засыпал. Гомон птиц затих. Тихий хруст хвороста, нарушавший хрупкую тишину, канул в вязкую тишь. Лишь шелест листвы и скрип сгибаемых ветром веток нарушал гармонию.
Огляделся.
Дубы, произрастающие на сухой почве, мало походили на своих собратьев в других уголках Лирии. Они не могли сравниться со своими северными собратьями совершенно ничем. Их убогие стволы, покрытые рубцами, не смогли бы сравниться с величественными стволами вышеупомянутых; а чахлые кроны выглядели бы жалко на фоне разлапистых кущей собратьев.
Паладин направил клинок вперед. Бросил пару взглядов по сторонам – на кустарники.
Моргая, Эрик обернулся: сумрак, сгустившийся между жухлыми деревьями, пропускал