унес много жизней. Но специально никого не искали. Просто надо было восстановить основной проход главного штрека, на котором трудились отец Григорий с отцом Алексием. Расчищая главную «артерию» шахты после ее обвала, рабочие натолкнулись на них. Только благодаря распределению рабочих мест в главном штреке престарелый священник и молодой диакон оказались на пути ремонтников, которые их и обнаружили. Действительно, у Господа случайностей не бывает! У вас же и волосы на голове все сочтены[13].
У Меня отмщение, Я воздам…[14]
Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему: яко Ангелом Своим заповестъ о тебе, сохранити тя во всех путех твоих.
Душно. Ох, как тяжело, томительно-душно. Какое это трудное лето – и для людей, и для природы. С самой весны почти не было дождей. Зелень, устремившаяся по весне к солнцу, вскоре, даже не раскрыв своих бутонов, не набрав сил и влаги в листьях и травах, стала желтеть и засыхать. Неделями откуда-то с юго-запада горячий и сухой воздух накрывал заключенных невидимым, прозрачным колпаком. Именно простой воздух, как из раскаленной духовки, а не ветер, пусть даже сухой и жаркий. В ветре есть какое-то движение, какая-то надежда на прохладу. Тут же – совершенно неподвижный, но осязаемый по своей упругой плотности зной, под которым замирает и цепенеет все.
Давно не слышно птах, обычно живущих тут летом. Не слышно даже стрекота насекомых. Вдали, в почти не колеблющемся мареве раскаленного жара все расплывчато и размыто. Каждый день солнце, за несколько часов выполнившее свою «дневную норму», скрывается в сероватой мгле облаков, а жара и духота продолжают нарастать. Тучи, такие желанные, порой возникают где-то вдалеке, иногда приближаются, еще сильнее придавливая к земле палящий зной, и, не оправдав надежд, уходят к Охотскому морю.
Мучительная жара стоит уже третий месяц. Нервы людей на пределе. Работать в такой духоте невыносимо. Конфликты возникают из ничего – злобные, скверные. Заключенные и охрана обливают друг друга отборной руганью. Несмотря на жару, донимает голод. Обычно в это время года с едой бывало полегче: какое-то лесное подспорье помогало выжить. Нынче в лесу ничего не вызрело, только пыльная засохшая трава – ни ягодки, ни живого кустика.
Проверки в бараках проходят бесконечно долго. Непонятно, что ищут. Перерывая всё на нарах, заглядывают даже в печь. По летнему времени в ней действительно можно что-то припрятать. Все проверки рассчитаны лишь на часть заключенных. На уголовников авралы не распространяются. Там – свой мир, свои законы, и даже конвой предпочитает с ними не связываться. В одном бараке, под одной крышей в четырех стенах протекают две совершенно разные жизни.
Бывает, что в одной реке, даже совсем маленькой, можно наблюдать, как проходят рядом, не смешиваясь друг с другом, два потока. Один несет в себе светлую, прозрачную воду, и тут же, совсем рядом, другой – желтоватый и мутный. Один поток просто ледяной, другой теплее, но оба они устремляются в одном направлении. Так и в зоне. Разные