подмигивает, улещает. Можно не сомневаться, оставит тетка парня ночевать. И на завтра оставит и на послезавтра. А на четвертое утро, проснувшись, да потянувшись от стонотного ночного счастья, не найдет ни парня, ни кошеля, что в сундуке лежал, да и самого сундука не найдет. Выбежит на подворье: стайка распахнута, сарайка – тож. Тихо пусто, а за плетнем соседка, которая вчера от зависти чуть не удавилась, на всю деревню хохочет: лови свое счастье.
Всполохи… Шак по пояс в воде толкает осевшую телегу. До судорог замерзший, Саня тащит на тот берег Цыпу. Несет на плече, как волки барашков. Обрывая кожу на руках, цепляется за ветки и камни. Собака рычит от натуги, тянет завязшую лошадь. Сечет холодный дождь. Фасолька плачет на берегу.
Если он уйдет с Чалым, – и не продадут, разумеется, – будет жить в свое удовольствие. Много ли надо, чтобы людей обманывать? Он, считай, всю жизнь их обманывал, человеком прикидывался, как мамка научила. Закружится кот. Серьгу в ухо… гитару дадут. Будет петь, бабам в глаза заглядывать. Главное – не забывать, что за тобой смотрят. Шаг в сторону – тебя за шиворот хвать: куда, котяра, наладился?
Хлеб, сало, луковица, немного вина… суровый Шак, ехидный собака… девочки. Некому будет нести Цыпу на берег, сама пойдет по пояс в ледяной воде, цепляясь за телегу.
Саня передернул плечами. В теплый летний вечер по коже продрало морозом. Полоса шерсти на спине встала дыбом.
– Шак, я пойду с тобой.
– До конца? – поднял голову Апостол.
На Саню глянули темные усталые глаза. Ни радости, ни одобрения, ни тем паче торжества. Разве, отблеск понимания. Да какое понимание! Просто тени играют, сбивают глупого кота с толку. Ведь завтра же будет локти кусать, клясть себя за дурость.
– До конца пойду, – твердо сказал Саня.
И чуть не завалился на спину. Фасолька, обхватив сзади руками, зацеловала в затылок, в шею, затормошила.
– Ах, ты мой котенька! Ах, ты мой ласковый.
Чалый сидел, дергал верхней губой – точь-в-точь лошадь – сейчас укусит. Шак Апостол наконец улыбнулся. Собака нехотя поднялся с нагретого места:
– Пошли, Санька, цыган из лесу принесем. Пусть их баро забирает.
* * *
Телега, подскакивая на мелких ухабах, переваливалась боками. Трясло, так что клацали зубы. Правила Солька. Цыпа сидела, вцепившись в бортик. Лежа на соломе, Саня пытался читать.
Зряшное дело. Не то, что буквы, вся книжка прыгала перед глазами, бешеным зайцем. Упустив в который раз строчку, кот захлопнул книгу, поискал, куда спрятать и, наконец, засунул себе в мешок. На привале, случится минутка, он ее опять откроет.
Второй день задворками княжества Венс они пробирались к восточной границе. Чалый указал дорогу верно. Может, и пожалел потом, только слово не таракан, влезло в чужое ухо, не выковырнешь. Шак с Собакой то и дело сверялись с нарисованной на старой клеенке картой. По ней, до границы оставался дневной переход с небольшим гаком. Гак они решили не считать. Вряд ли Чалый сильно ошибся. Так что к вечеру арлекины рассчитывали