красивенькая? Глянь, тама в серёдке камешек блестит.
– С ёлки взяла?
– Не, от Ленкиной юбки оторвала. – Спокойно ответила девочка.
– Как оторвала, зачем?
– А у Ленки вся юбочка была в снежинках. А на пояске золотеньким нарисовано, а ещё у неё… – Люсины глаза стали совсем круглыми от избытка чувств. – У неё чешки были золотые!!!
– Она на празднике снежинкой была? – Пытаясь скрыть странное чувство раздражения, смешанное с жалостью, спросила Наталья.
– Ага, и у неё была такая беленькая юбочка, как у царевны и на голове ещё снежинки были.
– Разве хорошо, девочка наряжалась, а ты ей костюм испортила?
– Да я же не с головы оторвала, а с юбки, даже не заметно совсем. – Развела руками Люся.
– Ну, ещё какие костюмы были?
– А-а-а ну, там, у Серёжки был снеговик, у Светки-лисичка, у Димки-кошный костюм.
– Какой?
– Да кошный! Ты чего, не понимаешь? И он мяукал, пока Нина Сергеевна не заругала, а потом хвост ещё у него отвалился, когда мы хоровод водили.
– Теперь понятно, – хмыкнула Наталья.
– А Ленкино платьице красивше всех было. Зато у меня теперь такая снежиночка есть.
– Что же ты про свой костюм не рассказываешь?
– У меня не было. – Пожала плечами Люся. – Только дождик в волосах. Мне Нина Сергеевна с ёлки сняла и приколола.
– Что же это, ты одна без костюма? – Вырвалось у Натальи.
– Так мы бедные. – Пояснила девочка, глядя на гостью как на нерадивого ученика, что переспрашивает давно понятное. И заметив, что та удивлённо приподняла бровь, пояснила. – У нас денежек нет. Ленка то богатая, потому что у неё родители евреи. Все евреи богатые.
– Бред какой. – Пробормотала Наталья. – Где таких глупостей наслушалась?
– Все говорят. И тётя Клава и мамка.
– Какая тётя Клава? – Хмуро переспросила гостья.
– Соседка. Ты же сама с ней пришла, тётя Таша. Вот забывака, как деда Крутиков. – Рассмеялась Люся. – Он мне всегда говорит: «Как тебя зовут?» Я ему – Люся. А он на другой раз обратно спрашивает.
Наталья слушала детскую болтовню в пол уха. Не так, ну не так представляла она эту встречу. Но, если уж совсем откровенно, по совести, раздражение, что успело захватить её целиком, направленно совсем не на девочку. А на то, что выскакивает из маленького рта так похожего на Андрюшин. Вот дура! Дура и есть! В конце концов, предъявлять претензии к шестилетнему ребёнку глупость несусветная. Мамаша хороша, не сподобилась дочке костюмчик приличный сделать! Видимо у бедолаги Ленки, оставшейся без снежинки на платье, мама озаботилась, вишь, даже чешки раскрасила. А Людмила, как сирота казанская – ни наряда, ни украшения. Наталья помрачнела, даже губу прикусила от обиды за девочку. Встала, прошлась по комнате, машинально окинув взглядом неприхотливое убранство. Да, пожалуй, Люська права, обстановка и впрямь скромнее некуда. Два окна с плохонькими