поглядеть и увидела отвратительное зрелище: покрышка не то что была проколота – она была разодрана в клочья, и машина опиралась на обод колеса.
Я стояла на безлюдном шоссе на Территориях1 под дождем, и воспоминание о солнце безжалостно уходило за горизонт.
Те из вас, у кого есть хоть какой-нибудь опыт реальной жизни, сразу догадались, что телефон мой в эту минуту пискнул и отключился – что поделаешь, зарядное устройство надо было поменять, но как-то не случилось.
Я стояла на обочине и прикидывала, как Господь вытащит меня из этой ситуации – больше рассчитывать было особенно не на кого. Останавливать арабские машины что-то не хотелось, а отличать их от наших как-то не получалось. Да и не ездил в это время почти никто…
Вдруг я увидела патрульную машину пограничников – едет себе зеленый джип с двумя солдатами. Я замахала руками, остановила их и попросила телефон.
Они вылезли, осмотрелись, и один сказал: «Зачем тебе, гверет2, телефон? Мы тебе в два счета колесо поменяем. Запаска есть?»
Один улегся в лужу, второй добыл ему из багажника запаску и домкрат, и в десять минут мой фордик снова был готов…
Я лепетала какие-то благословения и благодарности. Ребята на них слабо реагировали – махнули рукой и поехали дальше по своим пограничным делам.
Надо – придется – сказать, что пограничники у нас считаются (и являются) людьми грубыми, брутальными и чуждыми сантиментов. Самые способные, блестящие, отважные и физически подготовленные идут в летчики, коммандос, «мистаарвим» и всякие спецвойска, у которых мы и названий не знаем. Просто одаренные – в разведку, занимаются там разными компьютерными делами, а после армии открывают свои стартапы, куда берут исключительно знакомых ребят из своей части. Остальные – в основную армию: пехота, танки, флот (небольшой такой потешный флот, как у Петра Первого в его ранней юности). И уж совсем остальные попадают в пограничники. Не очень приятная и престижная служба. У нас ведь граница практически везде…
По этому поводу еще одна история.
Я везла немолодого приятеля – гостя из Европы – из Маале-Адумим в Тель-Авив. Был исход субботы. Туалет на бензоколонке был еще закрыт, а плотность движения на шоссе была уже как в будние дни. Перед блокпостом стояла длинная очередь. Мы ползли в трехрядной колонне других машин, и я чувствовала, как отдаляется встреча моего друга с туалетом, и мои духовные страдания по этому поводу, вероятно, не уступали его физическим. На заставе шла напряженная работа. Машины выезжали из А-Тур прямо к обыску и проверке документов, проезжали из Маале-Адумим и Эль-Азарии, появились грузовики и автобусы…
МАГАВникам3 было не до меня. Однако мне было не до ближневосточной политики. Я остановилась возле сержанта, который велел мне проезжать, и сказала: «Послушай! У меня в машине больной турист. Ему надо в туалет. Помоги, а?»
Он наметанным глазом оглядел моего