НА НЕЕ.
Он смотрит на свою мертвую Мэрион.
ЭТО ВАША ЖЕНА?
Он смотрит на нее.
Мэрион. Окровавленная. Ее ночная рубашка задралась. Нижнее белье, бедра, груди выставлены напоказ. На груди – воспаленный шрам после операции на сердце. Мэрион скромница. Уильям никогда раньше не видел этого шрама. Мужчины в пальто смотрят на шрам. Мужчины в форме в его доме и голые бедра его жены. Он не может смотреть, но он должен.
Все таращатся на него. Все мужчины в его доме в пальто и в форме. С его кровати сдергивают простыню.
ЭТО ВАША СВОЯЧЕНИЦА?
Один глаз Маргарет открыт. Второй заплыл и закрыт.
ЭТО СЕСТРА ВАШЕЙ ЖЕНЫ?
В ее виске дыра. Вот откуда взялось красное.
ЭТО МАРГАРЕТ БРАУН?
Он смотрит на свою мертвую свояченицу. Ее лицо с одной стороны синее и опухшее.
Уотт думает, что он в аду. Он не в аду. Он в его преддверии.
Чьи-то руки рывком направляют его дальше по коридору. Его глаза все еще плохо видят.
Белые вспышки все еще ослепляют его, но он осознает, что детектив-сержант Митчелл ухмыляется за его плечом. Его разворачивают лицом к его спальне.
ОНА?
Он отшатывается от своей мертвой дочери. Он смыкает веки, но его разум собирает по клочкам отвратительную картину.
Сосок.
Белая, как луна, кожа.
Сильно опухшая челюсть.
Осевшая на пол.
Милая, мягкая шея, запятнанная брызгами темно-красной крови. Брызги и на стене за ней, вверх по всей стене.
Горячая едкая рвота струей вырывается изо рта Уильяма Уотта на стену прихожей. Она вырывается из его носа. Она выжимается из его слезных протоков и ослепляет его еще больше. Она капает с тисненых обоев, которые Мэрион только что поклеила. Он смаргивает с глаз кислоту желудочного сока, но продолжает видеть вспыхивающие пятна. Теперь он им рад.
Рассказывая суду об идентификации тел, Уотт заново переживает все это. Он берет стакан, чтобы сделать глоток воды, но воспоминание о том, как его тошнило, настолько ясное, что он не может заставить себя взять что-либо в рот. Он вспоминает, как горячая рвота обжигала его подбородок и капала с него. Он вспоминает мерзкий, едкий запах. Он дрожит, осторожно ставя стакан обратно.
Если б Уотт был хитер, он притворился бы, что падает. Это логично – рухнуть, чтобы сопровождающий его доктор подошел и пощупал его пульс. Но это случится позже.
М. Дж. Гиллис спрашивает, возможно ли, как предположила защита, чтобы Уотт пил шесть часов в комнате отдыха, а потом проехал девяносто миль до Глазго, убил свою семью и той же ночью проехал девяносто миль обратно, не будучи обнаруженным.
Уотт объявляет:
– О! Вы не смогли бы вести машину! Ни за что не смогли бы вести машину!
Все водят машину, выпив. Это самоуничижительная шутка – заявить, что ты следовал по белым полосам посреди дороги, потому что был слишком пьян. Никто ему не верит.
Фотографии Уотта на его подъездной дороге, когда он подошел к дому, а после