этому Ян мог ещё десять дней работать над Приблудной Птичкой.
Наконец наступило торжественное представление. Он пригласил с собой к ручью бабушку. Эндри должна была показать своё умение, сначала с пузырями, а затем и без них. Это были не Бог весть какие успехи, но все же девочка смогла переплыть с одного берега на другой и обратно. Вечером Приблудная Птичка должна была сесть на Кэбеса. Ян провёл пони на корде и просвистел бичом. Как дрессированная обезьянка, Эндри вскочила на Кэбеса. Ездой это едва ли можно было назвать, но она сидела на лошади верхом и больше не падала на землю. Она даже перепрыгнула через три плетня, Ян заявил, что у неё талант, что он её выучит и она сделается цирковой наездницей, что он намерен протянуть канаты между четырьмя башнями замка и учить её танцам на канате.
Бабушка была в этот вечер очень довольна. Она приказала отныне именовать Приблудную Птичку молодой барышней.
Никто из челяди, однако, к этому не прислушался. Все продолжали, как и раньше, называть её «Приблудной Птичкой», по крайней мере, в отсутствии графини. Девочке это было безразлично, и только от Катюши она потребовала исполнения бабушкиного приказа. Катюша вынуждена была называть её барышней и была поэтому очень недовольна.
В этом же году появился Котс. Он почти четыре года пробыл в Войланде.
Котс был дух.
К счастью, он проявлял себя только днём, а к ночи засыпал. Иначе Катюша не выдержала бы и давно сбежала из замка Войланд. Катюше ведь больше всего приходилось терпеть от Котса.
Произошло это так. В один прекрасный день во время мытья шеи Приблудная Птичка вдруг закричала Катюше, чтобы та лучше смотрела и отошла от неё, – разве она не видит, что тут стоит Котс? Катюша смотрела во все глаза и ничего не видела.
В начале Котс дразнил только Катюшу. Она хотела унести тарелку с вишнями, которую Эндри поставила на ножную скамеечку. Тогда девочка крикнула, чтобы та не смела отнимать у Котса его кушанья. Эта скамеечка принадлежит Котсу. Часто Эндри ставила туда чашку с водой, кусочек мыла и носовой платок, чтобы он мог умыться. Вода оставалась нетронутой, но Эндри говорила, что Котс такой чистый, что никогда не пачкается.
Катюше это не нравилось. Она судачила об этом с другими служанками. Все её осмеивали. Но позже они уже не смеялись. Котс сделался самостоятельным и не ограничивался комнатой Эндри.
Однажды за ужином Эндри напала на прислуживавшего за столом длинного Клааса: он должен быть осторожнее и не толкать Котса. Графиня, рассказывавшая старой Гриетт о духах, спросила, какого он роста.
– Так высок, – отвечала Эндри, – что достаёт мне до колен.
– И его звать Котсом? – продолжала спрашивать бабушка. – И ты можешь его хорошо рассмотреть?
– Да, Котс, – подтвердила Эндри. – Разве ты его не видишь?
Ян заглянул под стол.
– Да, он там, – смеялся мальчик, – вид у него несколько туманный.
Бабушка сказала:
– Если ты приводишь Котса с собой к столу,