и стоны трясли её. Она с рыданиями упала на стул.
Ян медленно закрыл дверь и спустился с лестницы.
Глава 9. О двойниках и священной скорби
Ян Олислягерс прошёл через мост в Эйзак, затем через Нейштифтский овраг. Из гостиницы вышел какой-то мужчина, длинный, тонкий и узкогрудый. Они столкнулись, посмотрели друг на друга при свете фонаря. Кто это был? Несомненно, он знал его. Иностранец, казалось, тоже недоумевал. Они остановились, с полминуты рассматривали один другого. Затем господин смущённо пробормотал:
– Извините! – и обернулся, уходя.
Ян засмеялся, пошёл дальше, повернул направо, к Ганштейнскому замку. Комично! Это уже два раза случалось с ним в тихом городишке Бриксене, когда он был здесь в последний раз, две недели безрезультатно дожидаясь доктора Фальмерайера. Он все время встречал кого-то, кого, по-видимому, очень хорошо знал, а оказывалось – совершенно незнакомого.
Почему надо именно этого врача привезти в Ильмау, этого, а не какого-либо другого? Но Гелла Рейтлингер настаивала на своём. Никто другой не имеет такого опыта, не знает так основательно всего относящегося к симбиозу[3].
А симбиоз, Боже мой, симбиоз между двумя людьми – кто другой мог осуществить его в этом труднейшем случае?
В Эйзаке все ещё высоко стояла жёлтая горная вода. У истоков, быть может, река уже текла спокойно, но внизу все ещё слышались трение и скрежет переворачивающихся камней. Невольно Ян ухватился за сердце. Не то же самое ли ощущает он в самом себе? Что-то толкает, кажется, скрежещет…
Было ли и у докторши это непостоянное ощущение, которое, однако, не хочет исчезнуть? Имел ли его Брискоу, находящийся теперь уже там, в Нью-Йорке? Ощущение, будто нечто катится, катится и никакой Бог на небе не может уже это остановить…
Тогда в Ильмау он набрал бензину и поехал обратно в Бармштедт. На этот раз он легко нашёл дорогу. Ехал медленно и тихо. Думал, что сказать американцу. Выдумывал одну за другой истории и отбрасывал их прочь. Его фантазия покидала его. В голову не приходило ничего, что могло бы показаться правдоподобным и уважительным.
На помощь пришёл случай. Когда он подъезжал к гостинице, Брискоу стоял у окна и приветствовал его громким «хэллоу!»
Ян поклонился ему, выпрыгнул из экипажа, подошёл к двери и начал подыматься по лестнице. Брискоу побежал ему навстречу, остановил.
– Один? – спрашивал он торопливо. – Один?
Ян кивнул головой. Взял дрожавшего от возбуждения под руку и повёл его в комнату. Брискоу не отпускал его, цепко держась и тесно прижимаясь своей рукой.
– Итак, слишком поздно? – простонал он. – Скажите же, пожалуйста, вы приехали слишком поздно?
Ян тотчас же понял его мысль!
– Слишком поздно! – подтвердил он.
Янки не выдержал.
– Иисусе Христе! Иисусе Христе! Я так и знал!
Чертовка ещё в ту же ночь… тотчас, как мы уехали… Животное я, идиот! Позволил ей обойти себя. Поддался ей и глупой записке, которую она вырвала у своей жертвы! Надо было бы немедленно, тотчас