по лестницам.
В кухню уже пробивался огонь и валил едкий черный дым. Но к тому
времени, когда стало невозможно видеть и дышать, последний из
жильцов бывшей Большой квартиры уже находился на чердаке – пентхаузе. Там, через открытое окно, так же по очереди, они добирались до земли.
На их закопченные, объятые страхом лица из полыхающих окон уже всех трех этажей летели сажа, пепел… Дом горел, как сухой спичечный коробок.
***
– Быстрее, бежим в парк!
Это крикнула Ирина Соломатова, видя полную растерянность и беспомощность своих бывших соседей. Присутствие духа сохраняли,
похоже, лишь Сан Саныч и Игорь.
Фабрикант был до смерти рад, что выбрался из этой ловушки
живым-здоровым и у него еще есть время, чтобы сорвать сегодняшний
куш. «А там, – уже решил он для себя окончательно, – немедленно
улетаю с первым же заграничным рейсом. И безо всякой Яны.
Ситуация изменилась, я теперь, как и все тут, стою на краю
пропасти. Некогда возиться с девчонкой и ее родителями,
загранпаспорт оформлять, договариваться… История настолько дикая вышла, что самое разумное – побыстрее уносить ноги. В любом случае. Иначе – крышка, однозначно».
Игорь Соломатин, весь перепачканный, в порванных джинсах и
футболке почему-то довольно улыбался, в отличие от пребывающих в
истерике и шоке соседей по бывшей уже большой квартире.
То ли просто радовался спасению, то ли у него были не менее
серьезные причины радоваться, наблюдая, как под вой сирен
примчавшихся пожарных машин, родное гнездо окончательно
превращается в головешки.
Отдышавшись, упав на скамейки в ближнем скверике, обитатели
сгоревшей квартиры номер семнадцать дома восемь стали осознавать,
что же с ними произошло.
– Господи! – запричитала вдруг Маргарита Воронина. – Ведь у
нас все сгорело, совсем! И она для убедительности потрясла
целлофановым пакетом, в котором могли уместился разве что документы
и предметы первейшей необходимости.
К ее слезам немедленно присоединилась и Лиза Калинина: у женщин
наступила естественная реакция на случившееся и требовалась
разрядка, в виде слез. Полина Штерн с непередаваемой жалостью
смотрела на ту, которая еще вчера уверенно предрекала ей чемодан
и маленькую тележку счастья в личной жизни. Она обняла Лизу за
плечи и зашептала не для общего, конечно, сведения:
– Лизонька, ты же знаешь, что мой дурак – заместитель министра.
Мы тебя не оставим, поможем и с деньгами и где пожить какое-то
время. Телефон мой не потеряла?
– Н-нет, – всхлипнула Калинина, – наизусть помню.
– Ну, вот и хорошо. Я сейчас домой, в порядок себя привести, а
вечерком звони,