были знакомы Ахметсафе. Ну, конечно, это «Моё счастье» Шаехзаде Бабича.
– Ах, Бабич, друг мой! – воскликнул Тухват со слезами на глазах. – Где же ты? Куда подевался твой свет, которым ты наполнял мой сумрачный мир? Какой дьявол осмелился поднять на тебя руку, кто погубил тебя?..
Он обхватил обеими руками голову и плюхнулся на кровать.
Ахметсафа вдруг ощутил такую грусть, такую неизбывную тоску, что у него даже дыхание перехватило. И он молча поспешил покинуть это подземелье.
Направляясь из столовой в общежитие, Ахметсафа услышал прерывистый голос чуть ли не бегущего за ним Мусы.
– Постой, дружище! – звал его Муса, учащённо дыша от быстрой ходьбы. – Обожди! Знаешь, что я хочу тебе сказать? Сегодня будет вечер в детском доме. И знаешь, кого пригласил уважаемый Шариф ага Камал? Знаменитого музыканта и маэстро Салиха Сайдашева.
После такого, несомненно, чрезвычайно важного сообщения Муса выдержал театральную паузу – для большего эффекта!
– Кто сказал? – спросил заинтригованный известием Ахметсафа. – Мало ли какие вечера сейчас проводятся, сразу не разберёшь…
– Ченекей сказал, – ответил Муса, нетерпеливо дёрнув друга за рукав. – Пойдём вместе, а? Мне одному как-то скучновато будет, а вместе веселее. Идёт?
– Но нас ведь никто не приглашает? – засомневался Ахметсафа, представив себя в роли непрошеного гостя. Правда, он знаком с Шарифом ага, но Салиха Сайдашева не знает, хотя и видел его несколько раз. Маэстро возглавлял музыкальную школу и часто вместе со своими воспитанниками приглашался на студенческие и молодёжные вечера. Ученики «музыкалки» были без ума от своего наставника и между собой называли его не иначе, как «наш Сайдаш». На вечерах маэстро сидел обычно на первом ряду и кивал головой в такт музыки, а когда кто-то сбивался с ритма или пускал «петуха», виновато разводил руками и улыбался: дескать, прошу прощения, дети ещё только учатся…
Словом, приглашения одного только Мусы явно не хватало, и Ахметсафа тут же нашёл уважительную причину для отказа:
– Сегодня вечером идём в «Орлес», там рабочих рук не хватает, помочь надо.
Муса уже не раз ходил со студентами в «Орлес», когда заводу требовалась помощь, и работал самозабвенно, с упоением, несмотря на свою худобу и малый рост. Сверстники уважали его за такое рвение в работе. Ахметсафа иногда даже жалел Мусу, который, гонимый собственным энтузиазмом, метался от мероприятия к мероприятию, стараясь успеть везде: в учёбе, труде, художественной самодеятельности… Казалось, что им движет не только энтузиазм, но и какие-то непонятные, будто скрученные в пружину, силы.
Услышав о намечавшемся походе в «Орлес», Муса тут же внёс коррективы в свой план:
– Очень хорошо, дружище! – воскликнул он. – Давай сделаем так: сначала сходим в детдом. Я прочитаю своего «Больного комсомольца», ты продемонстрируешь перед детворой чудеса акробатики. Шариф ага, кстати, тоже в восторге от твоих номеров. Вот увидишь, мы будем иметь бешеный успех!