скоро должны прийти процентщики. А бабуля Го отказывается принимать заработанное мной золото. Я оставлю его тебе. Ты бы не мог заплатить им?
– А ты? – оторвавшись от металлического диска, к которому он сейчас приваривал крючок, переспросил рыжий.
– Мы с бабулей поругались. Она сказала мне убираться…
– Ты же знаешь, что она на самом деле этого не хочет?
– Знаю, но нужно время, чтобы она отошла. Поэтому я пока вернусь в Дайпатор.
– Хикари, может не стоит…
– Рин, ты же знаешь, насколько сильно я этого хотела. Дайпатор зовет меня. Битва – моя судьба. Бабуля права, я такая же, как и мой отец. Для меня жизнь там. Здесь я задыхаюсь.
Друг замер, наши глаза встретились, а потом он выдохнул:
– Понимаю.
И я знаю, почему он вдруг согласился, в моих глазах он видел себя. Свое желание быть кузнецом… и плевать на то, что для этого не приспособлено твое тело и что люди думают, что ты не сможешь.
Мы проболтали еще часа два. Рин закончил с кистью демона, как он назвал ее. И то, что в итоге получилось, было бы даже смешно, если бы все еще не было так страшно. Обрубок скрылся под блестящим металлом, оформленным в виде цилиндрического колпачка. По центру которого торчал металлический крючок, и к нему петлей крепилась длинная цепочка, чтобы вешать на ремень или… просто держать.
И то и другое представлялось с трудом. Поэтому мы почти сразу спрятали кисть в сумку, а Рин обратил внимание на гадо, который до того момента скромно ютился в углу. Друга до глубины души поразил металл, которым беззастенчиво хвастался обновленный молот. Рыжий даже взял с меня слово, что если мне попадется какой-нибудь небольшой клинок, выполненный из такого же металла, я должна буду принести его в кузню.
С другом было весело. Да и за болтовней не чувствовался тот страх и растерянность, что поселились у меня внутри, едва я услышала слова бабули Го, отказывающейся от меня.
И болтать бы вот так до самого рассвета, вплоть до той последней минуты, когда уже можно будет одеть доспехи, взять сумку и гадо и отправиться в предрассветный пронизывающий холод к Мрачным вратам, которые даже сейчас, я это чувствовала, ждали меня.
Но уставшее тело требовало отдыха, и я уснула, свернувшись калачиком на скамейке. Рин пообещал разбудить за полчаса до рассвета.
Спала без сновидений. И когда рыжий серьезный Рин будил меня, толкая в плечо, я с трудом разлепила глаза. Казалось, что моя голова едва коснулась подушки, а уже нужно просыпаться.
Умывшись, зажевала принесенный Рином кусок ароматного хлеба и запила молоком. Желудок отозвался благодарным урчанием. А я с тоской посмотрела на светлеющее на горизонте небо, видимое в проеме приоткрытой двери. Хотелось побыстрее отправиться в путь. И в то же время было нестерпимо жалко, что свой путь я начну не из родного дома.
Рин суетился вокруг. Он уже успел собрать мне сумку. Сложил хлеб, поменял воду во фляжке, а теперь по моей просьбе, наливал еще и в бутылку – внося