Дена и почти весь состав работников телевидения, включая Айру Уоллеса, пришли на устроенный Сердечным фондом обед в «Уолдорф-Астория». Человеком года был признан Говард Кингсли, мэтр новостного телевещания и один из последних по-настоящему великих дикторов Америки. Его представили как человека, чьи лицо и голос были для страны опорой в любом кризисе в последние тридцать лет, – человека, который всегда утешит, убедит, что все в порядке, или разделит со всеми печаль. Для Дены и правда его лицо и голос казались настолько знакомыми, будто она знала его всю жизнь.
Сейчас, в свои шестьдесят четыре, Кингсли был еще красив, вдумчив, спокоен и прекрасно говорил. Его ответная речь всех очаровала. Он поблагодарил жену за верность, за то, что продержалась рядом с ним сорок лет в богатстве и бедности (в основном в богатстве), и сказал, что без нее он, вероятней всего, продавал бы сейчас страховки в Де-Мойне, штат Айова. Что жена и их дочь Анна всегда были его «надежной гаванью в бушующем море телевещания». За эту короткую речь ему пять минут аплодировали стоя, и даже Дена, умудренный, по ее собственному мнению, профессионал, была безмерно счастлива находиться с ним в одном зале. Во время обеда она попыталась объяснить себе, что же так отличает Кингсли от большинства остальных работников телевидения, с которыми она была знакома. Потом до нее дошло: честность, вот что. Не то чтобы он говорил или делал нечто особенное, просто, слушая его, ты понимал, что он прямой и порядочный человек, который наверняка говорит тебе правду. Он ничем не отличался от других, но в телемире честность постепенно становилась раритетом, все больше напоминая свет во мраке. Дена смотрела на его жену и дочь и чувствовала то, что всегда чувствовала, глядя на отца с дочерью, – грусть, смешанную с завистью. Своего отца она видела только на фотографии. Она завидовала даже дочурке Айры Уоллеса. Он мог быть презреннейшим из презренных, но дочку свою обожал.
После обеда, выходя, Джей-Си сказал:
– Кстати, у нас приглашение на прием к Кингсли, это наверху.
– Какой прием?
– Небольшой прием для узкого круга друзей, который устраивает Джанет Рокфеллер.
Джей-Си был в числе основателей фонда и много кого знал.
Идти туда Дене не хотелось.
– Но почему?
– Я там никого не знаю. Мы с ним не друзья, подумает еще, что я напрашиваюсь.
– Да ну, брось. Я друг Джанет. Пошли.
– Иди, я тебя здесь подожду.
Но Джей-Си отказов не принимал, и через пять минут Дена обнаружила себя в номере люкс наверху, на вечеринке для директоров всех трех телекомпаний, включая Джулиана Амзли, человека, стоящего во главе их телекомпании. Она была в ужасе, когда он встретился с ней взглядом. О боже, подумала Дена, теперь он будет считать, будто я прихожу на вечеринки незваной, но Амзли кивнул ей с явным удовольствием. Спустя тридцать минут, которые Дена провела, пытаясь слиться со стеной, она увидела, что Джанет Рокфеллер зовет всех, дабы представить почетному гостю. Теперь Дена вместе с Джей-Си оказалась в очереди и хотела одного – провалиться