личные обстоятельства могли повлиять на мое отношение к данному делу. Однако Сильвен Дюфайе мне показался доброжелательным и прекрасно владеющим собой человеком, в то время как мадам Делаланд, с которой я беседовал, когда она подавала жалобу, произвела на меня впечатление особы странной, даже истеричной… Сильвен Дюфайе допустил, что он мог быть биологическим отцом Гортензии. Спокойным, готовым к сотрудничеству – таким он выглядел, во всяком случае внешне. За те три четверти часа, что длился наш разговор, он изложил свою версию произошедшего и, надо сказать, был убедителен.
Я нашел, что подательница жалобы многое преувеличила, говоря о преследовании, и, принимая во внимание явно параноидальный склад ее личности, принял осознанное решение не давать ход этому делу. […]
Когда ребенок был похищен, жалоба, разумеется, вновь всплыла на поверхность. Мадам Делаланд захотела свести со мной счеты, и мне поставили в упрек, что я не оказался провидцем. Конечно, я и сам себя винил, но мне пришлось дорого за это заплатить: моя карьера была загублена из-за профессиональной ошибки. Меня загнали в девяносто третий[10], и звание старшего капрала я получил не так давно, за несколько месяцев до выхода на пенсию. […]
9
София
Я совсем выбилась из сил. Дождь это или пот струйками бежал по моему лицу – не знаю. Побагровевшая, с мокрыми волосами, наверняка я выглядела ужасно. Нет, прежде чем что-нибудь сделать, я должна была собраться, привести себя в порядок. Я не могла показаться Гортензии в таком виде, она приняла бы меня за сумасшедшую.
И все-таки я ее нашла – все ликовало внутри у меня, нашла! Я не должна снова ее потерять, это было бы уж слишком несправедливо.
Прежде всего обуздать свое волнение. Я принялась глубоко дышать, этому я научилась еще много лет назад, когда имела глупость последовать совету Изабеллы и начала посещать курсы йоги. Она уверяла, что занятия принесут мне пользу, но я очень быстро их бросила. Мне было скучно, и потом, я с трудом выносила сочувственные взгляды инструкторши, которой Изабелла с такой недальновидностью рассказала о моем несчастье. Бедняжка инструкторша так старалась мне помочь, столько трудилась, и все же я послала их куда подальше – и ее, и эти дебильные курсы. Однако я успела освоить навыки контроля дыхания. В моменты стрессов, а они с тех пор случались нередко, признаюсь, это мне помогало. Но настолько сильного стресса, как теперь, у меня, пожалуй, не было уже много лет.
Не спуская с Гортензии глаз и наблюдая, как она быстрым шагом удалялась, собираясь свернуть за угол улицы Трюден, я начала выравнивать дыхание. Глубокий вдох. Задержка дыхания на несколько секунд. Медленный выдох, воздух выходит тоненькой струйкой. Повторила еще раз. Больше и не потребовалось, я обрела что-то вроде спокойствия. Я была готова. Теперь я могла за ней идти.
И я устремилась по ее следу, делая большие шаги и постепенно ускоряя ход. Наконец я снова увидела Гортензию перед собой, метрах в ста, после чего она свернула на Наваринскую