главы семейного бизнеса! Все, эти годы Вольф тащил семейное дело на себе, и я представляю, насколько тяжелее для него стало, когда я, совсем, отошел от дел. Он тоже уже не молод, а работа руководителем, такого уровня, не дает возможности расслабиться. Да, и работать, в последние годы, стало сложнее, мне это видно, даже отсюда.
– Я очень хорошо понимаю Ваше беспокойство, Генрих! И его постоянное нервное напряжение я тоже чувствую! Но Вольф не пускает меня внутрь своих проблем, и я не очень понимаю – почему? Возможно – оберегая от лишней нервотрепки, а, возможно, подсознательно, желая остаться лидером в своей области. Он гораздо больше посвящает в свои дела Лизу, чем меня, Лизе это нравится, и у нее неплохо получается ориентироваться в мире бизнеса. Я искренне надеюсь, что именно она станет, со временем, его помощницей!
– Хватило бы только времени! – тяжело вздохнул старый барон.
Я со вздохом кивнула головой, осознав, что время, как-то разом, начало поджимать нас в разных видах деятельности. Затем я допила чай и отправилась укладывать ребят, оставив стариков рассуждать о том, зачем же молодость тела уходит раньше, чем стареет душа.
Восстанавливая старое испанское поместье, я настояла на том, чтобы полы в доме сделали из массивных деревянных досок, которые, всего лишь, отшлифовали и не красили или лакировали. Мне всегда нравилось смотреть на натуральное дерево, прослеживая годовые кольца и всевозможные естественные несовершенства. А еще я, с детских лет, любила ходить босиком по деревянным полам. Вольф истратил целое состояние, чтобы купить, а потом доставить их сюда. Мне было приятно чувствовать подошвами живую структуру, а также иметь возможность передвигаться бесшумно. Но судя по тому, что «Времена года» Вивальди сменились на «Лунный свет» Дебюсси еще до того, как я подошла к дверям в гостиную, преподнести сюрприз, кому либо, в нашем странном семействе, становится все труднее.
В том, что Адам умеет играть на пианино, не было ничего удивительного: как-никак, он тоже воспитанник старого барона. Вот только, я никогда не слышала его игры ранее, а играл он не просто хорошо, здесь присутствовало не только изрядное мастерство, но и глубокое понимание темы, и искреннее сопереживание. И выбор тематики говорил о многом. Я застыла в дверях, Адам не поворачивался, и я решила дослушать пьесу до конца. На мой взгляд, мастерством исполнения Адам, почти, не уступал Вольфу, и значительно превосходил Генриха-старшего. Хотя, сложно было сказать, что Адам делал недостаточно совершенно, меня постоянно удивляла разносторонность его дарований. А многих она, просто, пугала.
Когда последние звуки угасли где-то в глубине гостиной, я подошла к Адаму, который, все еще, сидел возле пианино, положив руки на клавиши.
– Я хочу извиниться за свои слова, но не за намерения, – тихо сказала я.
– А я хочу вернуть тебе твое обещание, – ответил Адам, не поворачиваясь, и голос его прозвучал бесстрастно, почти безжизненно.
– Зря!