не смею рисковать. Единственное, чем я могу вам помочь, – это респектабельно выглядеть, а еще – пожелать удачного крапа на рубашке карт и хорошего зрения.
– Израил Гершевич, я составил себе представление, и как говорил мой покойный папа: «На бога надейся, а на работу все-таки устройся». Так?
– Так, Гоша, именно так, – произнес Израил, опрыскивая клиента кельнской водой из пульверизатора.
Гоша Пик встал с кресла, посмотрел на себя в зеркало и, оставшись довольным своим внешним видом, как и обещал, рассчитался с мастером по двойному тарифу. Уходя из парикмахерской, он оглянулся и, подмигнув на прощанье, весело произнес:
– Как говорите, «израсходовал весь запас»? А я вам по-другому скажу. Если тебе выпадают удача со счастьем, то подбирай их побыстрее, а иначе такое богатство подхватят самые хитрые и расторопные.
Израил покачал головой, глубоко вздохнул и с грустью посмотрел на уходящего, как будто предчувствуя беду.
– Жид вернулся! Изька-жид снова мысли острыми ножницами у людей отрезает. Головы всем чистит, готовит к суду Божьему, чтобы человеки прощение Всевышнего смогли получить красивым видом. Изька старается, а люди не идут к нему, потому что не хотят с грехом расставаться, помыслы свои наружу выпустить.
Израил оглянулся. На тротуаре с гордым видом стоял блаженный Боря Тряпочка. Правую руку с оттопыренным указательным пальцем он вознес к небу, то и дело угрожающе потрясывая ею. В другой руке сумасшедший держал авоську, набитую скомканными газетами, среди которых торчали горлышки пустых бутылок и уголок потрепанной книги. Старый твидовый пиджак свисал с торчащих острых плеч, подчеркивая худобу хозяина, а рваные грязные штаны еле прикрывали синюшные ноги, обутые в резиновые калоши. Свою речь блаженный закончил так же внезапно, как и начал. Потом он подошел к Шерману, заглянул в глаза и, ткнув его тремя пальцами в лоб со словами: «Вот тебе крестное знамение!», тихо поплелся по тротуару, позвякивая при каждом шаге пустыми бутылками.
Пару секунд Израил стоял в оцепенении, почесывая лоб после удара. Опомнившись от происходящего, он забежал в парикмахерскую и, порывшись в чемоданчике, вытащил из него завернутый в платок хлеб, свежие огурцы и пару яиц, которые собрала для него утром заботливая Хана. Разделив пополам обед, Шерман пулей выбежал обратно, чтобы догнать уходящего Борю.
– На, поешь немного.
Боря с безразличием взял еду, сунул в сетку и молча продолжил свой путь. Бездомная собака, одурманенная запахом пищи, тут же подбежала к авоське и поплелась за блаженным, подгрызая на ходу торчащий из дырок кусок хлеба. Израил хотел было отогнать псину, но та мгновенно ощерилась и злобно зарычала, давая понять, что на этом его миссия закончилась.
Не успел мастер зайти в салон, как в дверном проеме показалась миловидная дама.
– К вам можно?
– Конечно, – с тихой грустью ответил парикмахер.
– Вы снова с нами, – улыбаясь, произнесла женщина.
– Лора,