это понимать?!
Принявший изысканно-скучающую позу рядом со столом управителя худощавый мужчина в черном камзоле с бронзовым медальоном на груди поморщился и коснулся правого уха, словно проверяя, осталось ли оно в целости и сохранности после того, как приняло в себя визг Лаолли.
– Думаю, эрте, нужно сначала поставить в известность, а потом уже спрашивать.
– В известность?! А то он ничего не знает! Может, это и вовсе всем нам приснилось?
Бронзовозвенник Малой цепи внутреннего надзора сделал глубокий вдох и продолжил как ни в чем не бывало, словно управитель перестал существовать на этом свете еще минуту назад:
– Сопроводитель Мори, прошлой ночью вы находились в составе патруля городской стражи.
Вопроса во фразе не чувствовалось, но на всякий случай я кивнул:
– Да, эрте.
– И как проходило патрулирование?
– Как ему и следовало, эрте. Если и случилось что-то невместное, мне о том неизвестно.
Надзорный вздохнул еще глубже:
– Во время патрулирования вы отлучались примерно на четверть часа. По какой причине?
– По нужде, эрте.
Конечно, он мог начать рассуждать, что человек может и потерпеть, а вот служба никогда не терпит, или вспомнить, что сопроводители легко могут сдерживать все свои потребности, в том числе и естественные, но, видно, Бронзовому звену не хотелось терять драгоценное время попусту.
– А у Цепи надзора есть другие сведения. – Он забрал у Лаолли листки и прочитал, позевывая: – Здесь указано, что под предлогом справления нужды вы отстали от патруля, задержавшись в доме Уса Мерте со-Веента, известного городской страже собирателя милостыни. Упомянутым Усом были получены тяжкие побои, результатом коих стали множественные переломы всех конечностей, настолько значительные, что, учитывая возраст пострадавшего, по заверению лекаря, заживут они уже только после смерти.
Собственно, на это я и рассчитывал, правда, бил по суставам, а не по костям. Сынок расстарался уже после моего ухода? Проявил, так сказать, любовь к отцу, а потом поспешил настрочить донос?
– Вы видели, как пострадавший получал побои?
Стойте-ка. Меня не обвиняют? Ерунда какая-то.
– Эрте?
Надзорный ласково улыбнулся:
– Да, я вполне догадываюсь, что и как происходило на том дворе, особенно учитывая характер ранений, оставшихся в глубине плоти, можете не сомневаться. И да, я не называю вашего имени в обвинении, потому что единственный возможный свидетель заявляет, что ничего не видел и не слышал, хотя даже соседи уверяют: крика было много. Но бумага, она, знаете ли… – Пальцы Бронзового звена любовно коснулись багряного обреза листа. – Она всегда требует принятия мер.
– Чего же вы хотите от меня?
– Признания. Искреннего и незамедлительного. Возможно, тут же найдутся обстоятельства, смягчающие вашу вину, и наказание, которое непременно воспоследует, куда же без него, окажется вовсе не