ты их прячешь?!
– А что с ними делать, Сашенька?
– Да ты что, ба! Это же hand made! Им теперь цены нет!
Бабушка вздохнула и опустилась на стул.
– Да разве ж кто купит?
– Я не говорю – продавать, но можно же использовать самим…
– Использовать?
– Ну, да. Вставить в рамочку и повесить на стену. Или сшить диванные подушки!
– Твоя мама не одобрит…
– А мы их здесь положим, у себя! Ну, можно, ба? А? Что ж такой красоте пропадать!
– Как хочешь, милая, – вздохнула бабушка, и только тут Саша увидела у неё на коленях что-то зелёное с чёрным.
– Что это у тебя? – спросила она.
– Его-то я и искала! – Вера Сергеевна протянула то, что держала в руках. – Настоящий креп-жоржет! Я его уже после войны сшила, материю твой дед с фронта привёз, из самой Германии. Говорил: трофей, в разрушенном доме нашёл. Он тогда ещё большой кусок батиста привёз, я из него белья нашила и вот эту блузку, с мережками. Там, говорил, были и вещи, красивые, почти не ношенные, но у него рука не поднялась…
Но Саша уже слушала вполуха. Приняв из рук бабушки, она осторожно встряхнула вещь. Это оказалось платье изумительного, сочного зелёного цвета в чёрный горох: расклешённая юбка, строгий лиф с воротничком и пышным бантом, короткие рукава-фонарики. Саша открыла дверцу шкафа, на которой было большое зеркало, и приложила платье к себе. Даже в искусственном свете лампы было видно, что оно просто создано для неё! Вера Сергеевна всплеснула руками, ахнула:
– Красавица моя! Вот ведь, права я была, что берегла его!
Саша просияла.
– Я примерю?
– Конечно, милая. Давай, скидывай эту кофтёнку, я пока пуговки расстегну…
Лиф сел на Сашу как влитой. Продевая маленькие, обтянутые материей пуговки в аккуратные, из той же ткани, круглые петельки, она изумлённо спросила:
– Бабуль, неужели ты была такая худенькая?
Бабушка фыркнула.
– А что ж ты думаешь, я всю жизнь толстухой была?
– Ну, зачем сразу – толстухой! Я ж видела фотографии. Но у тебя тогда уже мама была…
– Война, Сашенька! Вот она, диета-то… – Бабушка горько усмехнулась и вздохнула. – Я его и надела-то раза четыре от силы – берегла! Последний раз на Леночкин выпуск, помню. А потом Серёжа родился – и всё: поплыла я…
Но в голосе бабушки при этих словах совсем не было сожаления – напротив, она улыбалась. Впрочем, как и всегда, когда говорила или думала о своём сыне. Это был поздний ребёнок – на восемнадцать лет младше Сашиной матери. Когда Степан вернулся с войны, они с Верой хотели ещё детей, но те всё не получались, и Мальцевы в конце концов смирились с этим: зачем Бога гневить, у них есть дочь – и какая! Леночка неплохо училась в школе и со временем выросла в настоящую красавицу, предмет отцовской гордости: Стёпа любил по праздникам, надев боевые ордена, пройтись под руку со своими