Пацаны, Бродяга задышал! Йес! – он изобразил соответствующий жест, а после пихнул кулаком вбок стоявшего рядом Букина. После чего парни – словно кто-то скомандовал «отомри» – принялись радостно вопить толкаться: до самой этой минуты никто из них до конца не верил, что Бродяга заведётся. Теперь, взглянув друг на друга, они увидели, в каких негров превратила их угольная пыль, и принялись хохотать, тыча пальцами. Словом, на платформе началась шумная возня, остановил которую только длинный свисток паровоза. В замкнутом пространстве депо он оказался таким мощным, что даже стоявшие в отдалении девочки прижали ладони к ушам, а на угольной платформе сразу наступила тишина. Сверху, из машинного отсека, свесился Никита.
– Парни, отворяй ворота и айда наверх! Прокатимся с ветерком!
Ребята с готовностью попрыгали с платформы и наперегонки рванули к воротам. Впереди, перемахивая сразу через несколько шпал, нёсся Борька, Букин и Чешко его быстро догоняли, и все втроём с разбегу навалились на огромные ворота. Створка нехотя поддалась и стала медленно открываться. Подоспевшие Камарзин, Шпаков и Долженко навалились на вторую половину, и вскоре путь был открыт.
Как только створки ударились о наружную стену здания и мальчишки припустили назад, к паровозу, Никита крикнул девочкам:
– А вы чего стоите? Давайте тоже к нам!
В машинном отделении было тесно для такой большой компании, поэтому ребятам пришлось стоять вплотную друг к другу, как в набитом автобусе. Отвернувшись лицом к окну, Саша увидела, как в стену рядом с ней уперлась рука Славика, и почувствовала на своих волосах его жаркое, после бега, дыхание. Сердце блаженно замерло, а потом застучало – всё быстрей и быстрей, и в эту минуту под ногами завибрировал паровоз, словно это она запустила двигатель силой своей любви. Бродяга медленно тронулся с места, и все, кто был рядом, возбуждённо зашумели. Все, кроме них двоих. Она видела, как за окном проплыли стены депо, как его сумрак сменился мягким серым светом пасмурного дня, но самое главное теперь происходило за её спиной, между ними двоими. Нежной кожей шеи, кромкой уха, краешком щеки Саша впитывала это горячее, не унимающееся дыхание, а когда паровоз вздрагивал на стыках рельсов, то она чувствовала лёгкое, как бы случайное, прикосновение его губ к своим волосам. Бродяга совершил манёвр, выехал на запасной путь и стал разгоняться. Ребята возбуждённо загалдели, и тут она почувствовала, как его рука легла на её плечо. В этой толчее и радостном гаме на них никто не обращал внимания. Саша медленно подняла голову, и её затылок коснулся его плеча. Он подался навстречу и одновременно опустил упирающуюся в стену руку, которой прежде сдерживал толкотню стоявших сзади одноклассников. Их пальцы встретились и сплелись. Теперь они стояли, тесно прижавшись друг к другу, немые от переполнявшего обоих чувства – в этой шумной, бурлящей толпе…
За окном проплывали домики Атамановки – ближайшего Раздольненского пригорода-хуторка, со свежепокрашенными,