уведомление из Главного управления кадров.
– Есть ли какие-нибудь данные о ней самой?
– Начальством эвакогоспиталя характеризуется положительно. Работает честно, добросовестно. Неоднократно просилась на фронт, – доложил Доронин.
– Почему же не отпускают?
– Здесь, в тылу, тоже рабочих рук не хватает. А она тем более в госпитале, – объяснил Доронин.
– Так, сказал бедняк, – в раздумье произнес Круклис. – Что же будем делать с этой версией дальше? Вы думали, Владимир Иванович?
– Думал, товарищ полковник. Придется ждать о старшем лейтенанте Кремневе каких-либо сообщений, – ответил Доронин. И добавил: – Если они, конечно, откуда-нибудь и когда-нибудь поступят.
– Вот именно: сидеть у моря и ждать погоды, – уточнил Круклис. – Неопределенно и маловероятно. Не годится. А попробуйте-ка запросить Центральный штаб партизанского движения. Пусть проверят, не числится ли этот Кремнев в каком-нибудь из их отрядов?
– И что? – спросил Доронин.
– И если вдруг обнаружится, запросите характеристику. И тоже все с ним станет ясно, – ответил Круклис. – За два года в партизанском отряде он должен как-то себя зарекомендовать.
– Понял, товарищ полковник. Будет сделано, – ответил Доронин.
– Ну а вы чем порадуете, товарищ Петренко? Какое впечатление произвел на вас Киев? – перешел к разговору с майором Круклис.
– Если в двух словах, товарищ полковник, то злодеяниям фашистов нет конца, – хмуро ответил Петренко. – Знаете, ехал – очень волновался. Это ведь мой родной город. А приехал, увидел – сердце зашлось, что они там натворили, эти гады. Крещатика – нет. Стоят пустые коробки. Пригороды все сожжены. В Бабьем Яру побито почти двести тысяч наших людей. Улицы Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Двадцать пятого Октября, Свердлова, да разве все перечтешь, тоже одни развалины. А сколько хлопцев и дивчин угнали в Германию? Вы бывали в Киеве, товарищ полковник?
– Бывал, Леонид Сергеевич, – кивнул Круклис. – Много раз бывал. И всегда испытывал праздничное настроение, когда ходил по его улицам. Каштаны, старинные особняки, памятники культуры, соборы…
– Ни Успенского уже нет, ни Михайлово-Златоверхого, товарищ полковник. Все сожгли бандиты. Разве такую старину восстановишь? – сокрушенно вздохнул Петренко. – А задание, товарищ полковник, я выполнил. Часть дореволюционных городских архивов, и именно та, которая нам была нужна, как ни странно, сохранилась…
– Значит, и правду говорят, что дома и стены помогают, – мягко улыбнулся Круклис.
– Помогают, да не совсем, – смутился Петренко. – Одним словом, товарищ полковник, рождение Марии Кирилловны Барановой в Киеве в тысяча девятьсот втором году документами архива не подтверждается.
– Вот как? – вытянул нижнюю губу Круклис.
– Я проверил списки родившихся киевлян от девятьсот второго года за пять лет вперед и назад. И тоже никаких сведений о Барановой М.К. нигде не нашел, – доложил Петренко.
– Совсем