что? – уточнил он.
– Убрал боль.
– Это… дар.
– Дар! – с горечью пробормотала Сидни.
– А ты уже встречала кого-то с даром? – поинтересовался он из-за двери.
Сидни не ответила. Наступившее молчание прерывалось только шорохом одежды: перебираемой, натягиваемой, отбрасываемой. Когда она снова заговорила, то сказала только:
– Теперь можешь зайти.
Виктор вошел и обнаружил ее в спортивных брюках, которые были ей велики, и трикотажном топе на бретельках, слишком длинном – но пока и они сойдут. Он велел ей сидеть на столе и не шевелиться, пока осматривает ее руку. Убрав последние следы крови, Виктор нахмурился.
– В чем дело? – спросила она.
– Это огнестрел, – ответил он.
– Ну, ясное дело.
– Ты что, баловалась с пистолетом?
– Нет.
– Когда это случилось? – поинтересовался он, прижимая пальцы к ее запястью.
– Вчера.
Он продолжал смотреть на ее руку.
– Не собираешься объяснить мне, что происходит?
– Ты это о чем? – переспросила она бесцветно.
– Видишь ли, Сидни, у тебя в руке пуля, пульс бьется гораздо медленнее, чем должен в твоем возрасте, а температура тела на несколько градусов ниже нормы.
Сидни напряглась, но ничего не сказала.
– У тебя есть другие травмы? – спросил он.
Сидни пожала плечами:
– Не знаю.
– Я верну тебе часть боли, – сообщил он, – чтобы узнать, повреждено ли что-нибудь еще.
Она настороженно кивнула. Он чуть сильнее сжал ее руку, и тупой всепроникающий холод разогрелся до боли, остро ударившей в несколько участков тела. Она стала тяжело дышать, но постаралась терпеть, говоря ему, где болит сильнее всего. Сидни смотрела, как он работает, прикасаясь к ней так бережно, словно боялся сломать. Он весь был светлый и легкий: светлая кожа, светлые пушистые волосы, светлые глаза, пальцы, порхающие над ее кожей, прикасаясь к ней только тогда, когда это совершенно необходимо.
– Ну вот, – объявил Виктор, закончив перевязку и снова забрав остатки боли. – Не считая пулевого ранения и вывихнутой лодыжки, ты в приличной форме.
– Не считая этого, – сухо отозвалась Сидни.
– Все относительно, – возразил Виктор. – Ты ведь жива.
– Да.
– Расскажешь, что с тобой произошло? – спросил он.
– Ты врач? – парировала она.
– Собирался им стать. Очень давно.
– И что случилось?
Виктор со вздохом привалился к сушилке для полотенец.
– Давай меняться. Ответ за ответ.
Она немного поколебалась, но все-таки кивнула.
– Сколько тебе лет?
– Тринадцать, – соврала она, потому что было противно, что в свои двенадцать она еще не считается подростком. – А тебе?
– Тридцать два. Что с тобой случилось?
– Меня хотели убить.
– Это я вижу. Но почему это кому-то понадобилось?
Она