с режимом Сталина, который они считают бесчеловечным. Это необходимо учитывать. Потому что главным мотивом перехода на нашу сторону для большинства добровольцев является именно желание с оружием в руках бороться против ненавистного режима.
– И вы, господин майор, тоже разделяете со своими солдатами этот пафос? – и генерал, на мгновение оторвавшись от окна, внимательно посмотрел на Радовского.
– Так точно, разделяю, господин генерал.
– Хорошо. Завтра утром оружие вам будет возвращено, – сказал Фейн всё тем же спокойным голосом. Напряжение, которое командир дивизии умел создавать во время разговоров с глазу на глаз, стало ещё сильнее. – Пришёл приказ о вашем новом назначении. Рота переподчиняется непосредственно штабу группы армий. Отделу 1-Ц. Вот приказ. Ознакомьтесь. И поздравляю вас с повышением. Теперь вы подчиняетесь нам чисто номинально. Но, я думаю, новый статус вашей боевой группы не помешает нашим личным отношениям. Не так ли, господин майор?
– Я никогда не забывал о том, что рота добровольцев создана согласно вашему приказу, господин генерал. Что из вспомогательного подразделения развёрнута в полнокровную боевую группу. Как не забыл и о том, что, прибыв в ваше распоряжение в качестве военного переводчика, вернул статус и положение боевого офицера. И это обстоятельство не позволяет мне забывать и о личной вам признательности, господин генерал.
– Читайте, читайте свой приказ… – и Фейн благосклонно покачал головой. Слова майора были искренними. Он это чувствовал. Конечно, есть в этом русском и то, чего он не понимает и чего тот не открывает никому, не зря ведь его переманили в абвер. Но есть и то, что можно расценивать как искренность и сердечность. Однако самое ценное в этом русском то, что он – солдат, и хороший солдат. Не тупой болван с передовой, готовый выслужиться на костях своих подчинённых, а умный и дальновидный офицер. Такие не служат ради почестей, званий и наград. У таких, как правило, существуют высшие цели. Зачастую безумные. Но это уже другая тема. И о ней генерал Фейн думать не хотел.
Генерал невольно любовался своим бывшим подчинённым. Да, к сожалению, бывшим…
Радовский прочитал приказ, взглянул на генерала. Тот стоял у окна и курил сигару. Синеватый вязкий дымок вился вокруг седой головы с глубокими блестящими залысинами. Фейн курил дорогие сигары. И, вопреки обыкновению заядлых курильщиков гасить табаком раздражение, закуривал в минуты покоя. Добрый знак, подумал Радовский, когда увидел, что генерал потянулся к кипарисовому футляру.
– А скажите, господин майор, эта наша война… вы действительно верите в её победный исход? Вы думаете, можно покорить эти пространства, населённые… Нет-нет, я не нацист. Я – солдат. И то, что происходит вокруг, многое из этого, противно моей натуре и убеждениям. Мои солдаты устали. Дивизия понесла огромные потери. И кажется, что не только Германия, но и Европа уже не в состоянии восполнить их. 5-я мотопехотная бригада выбита почти наполовину. Немногим лучше положение в 5-й танковой бригаде.