растянет туман, взлетаем.
– Я думаю, они сели где-то здесь. – Бурков провел пальцем севернее Байкала. – А что сели – это точно. Одного из экипажа – сопровождающего – нашли, вернее, то, что от него осталось. Сколько он прошел, одному Богу известно. Бывалые люди рассказывают – мог и двести и триста километров пройти. Вот все, что я знаю об этом деле. Да, чуть не забыл, тут в прошлом году старушка ко мне заходила. Изотова, начальника изыскательской партии жена. Она пролетом в Иркутске была. Зашла ко мне в кабинет и вот так же, как и ты, про тех летчиков спросила. Дети у них выросли, выучились, взрослыми стали. Думала, что мы хоть что-то знаем. Но что я ей мог ответить? Ушла, а я даже адрес забыл взять. Где-то в Москве живет, у сына.
В приемной Сергей нос к носу столкнулся с Федькой Сапрыкиным. Того было не узнать – форменный пиджак, выгоревшая форменная фуражка, но глаза все те же – черные, плутоватые.
– О-о, ты уже здесь! Когда прилетел? – воскликнул он, хлопнув Сергея по плечу. – Молоток! Ты меня подожди, я сейчас у Буркова требование подпишу. Батя твой попросил. Я здесь на лесавиабазе парашюты новые получаю. Ты когда в Рысево?
– Да вот, оформлюсь и полечу.
– Давай с нами. Завтра туда лесопатрульный самолет идет. А Светки-то нет в Иркутске, на практику в Бодайбо улетела, до конца лета. Ты подожди, я сейчас.
Федька исчез за дверью.
Через минуту он выскочил обратно и сразу предложил свою программу на вечер:
– Ну что, теперь в ресторан, обмоем твои шевроны?
Сергей улыбнулся:
– На месте обмоем, в Киренске. Съездим-ка лучше к Косачевым. Узнаем, как там Васька, да и дом посмотреть хочется.
Автобус медленно полз через город. Сергей смотрел на улицы, и было у него такое ощущение, будто возвращается он в свое детство. Из писем он знал, что барахолку, где он впервые столкнулся с Сапрыкиным, закрыли, церковь снесли. Но из автобуса вид был прежний: деревянные улочки, зеленые заборы. Распустившиеся тополя сгладили острые углы старых зданий, закрыли дыры проходных дворов. Сергей смотрел на город, на идущих по тротуарам людей и вдруг поймал себя на том, что ищет среди них себя – того босоногого мальчишку, впервые попавшего в город. Много бы он дал, чтобы показаться ему в форме!
Никита Косачев смолил лодку.
Во дворе под закопченным котлом горели дрова, черный жирный дым стлался над оградой и, просочившись через забор, скользил остывать в протоку.
– Хозяину привет, – громко сказал Сапрыкин. – Принимай гостей.
Косачев глянул на парней, подложил в костер поленьев, вытер о фартук руки и лишь после этого подошел здороваться.
– Молодцы, молодцы, любо поглядеть, – похвалил он, оглядев парней. – Давайте в дом.
У Косачевых было все по-прежнему. На тех же местах стояли кровати, посреди комнаты круглый стол, у окна шкаф, прямо у стены комод, а на нем старые авиационные часы.
– Васьки нету, – сказал Косачев. – Рыбачит. Вот бы встретились… и мать к нему улетела.
Косачев слазил в погреб,