доме были преданы Отцу. Лишь у него, у Артура, в душе появилась трещинка. Только об этом нельзя было думать. И он стал думать о роскошном лепном потолке, и о дрожащем пламени свечей в массивных золотых канделябрах, и о стенах, покрытых старинными гобеленами, – о чем угодно, только не о…
– Пей, мой верный сын, – снова послышался голос старейшины, и Артур заметил, что камердинер уже почтительно склонился перед ним, протягивая небольшой поднос, на котором стоит высокий тяжелый кубок, украшенный крупными кроваво-красными рубинами. Кровь – везде кровь. Что поделать, такова доля того, кого приняла в себя тьма, кто нашел в себе силы принять ее в свое сердце.
Артур взял кубок и отпил густую красную жидкость. То, что давало им жизнь. То, без чего любого из них ждала мучительная смерть. Отказаться от этой бодрящей, дающей силы влаги было невозможно, без нее просто-напросто сносило крышу, и зверь, пока что мирно дремавший где-то внутри, вырывался наружу, принимал на себя управление совершенным телом – телом, специально приспособленным для того, чтобы охотиться, чтобы убивать.
Несколько жадных глотков – и кубок был пуст.
Поставив его на поднос, Артур еще раз низко поклонился и, как предписывал этикет, пятясь вышел за дверь.
В душе его бушевала буря. Вернуться к Отцу, упасть перед ним на колени и молить о прощении. Нет, не о прощении – о том, чтобы Он сам забрал эту жизнь, ведь отдать ее ради Него – лучшее, о чем только можно мечтать! Разве есть что-либо, что жалко принести в дар Ему – Отцу, Создателю!..
Артур остановился и оглянулся на огромную, целиком вырезанную из черного дерева дверь в покои старейшины.
И внезапно почувствовал, будто его руки коснулась другая – теплая и нежная рука. Запах фиалок и улыбка, вспыхивающая на ее лице восходящим солнцем… Она надеется на него, он – ее единственная опора, а поэтому он никогда не сможет ее предать, что бы ни случилось.
И Артур, снова почувствовав в себе силы, зашагал дальше, шаг за шагом удаляясь от личных покоев Отца. Он шел к ней.
Более всего Артур завидовал другим Его детям. Они могли не ладить между собой, могли плести интриги друг против друга, но никогда не изменили бы Ему. Даже Владлен, предавший свой Дом, был уверен, что действует против Артура, но не против Отца, и принял смерть, которую Отец всегда дарил своим детям сам, с восторгом и благодарностью. Как хорошо, как легко братьям, перед которыми не стоит такой страшный выбор. Он, Артур, словно бы стал Каином и даже удивлялся, что на гладком белом лбу так и не появилась пылающая печать, что ни Отец, ни братья, похоже, пока просто не замечали ее. Потому что верили ему, потому что не ждали от него предательства. Вместе с тем он прекрасно понимал, что долго так продолжаться не может, и рано или поздно ему либо придется все-таки делать выбор, либо его сделают за него. Малейшее подозрение – и Отец заставит его поднять взгляд и встретиться с ним глазами. А там у него уже и вправду не останется выбора. Воля старейшины без труда сломит его сопротивление, и Артур расскажет все, что тот захочет.