утра. Ее младшая дочь, Гли, спала в материнских объятиях.
– Андали, уже поздно. Ложитесь спать.
– Я бы все равно не заснула, госпожа. Моя Гли снова ходила во сне.
– А, – Келси скинула обувь. – Коварный лунатизм, я слышала. Булава говорит, что нашел ее блуждающей по помещениям Стражи на прошлой неделе.
– Булава много чего говорит, госпожа.
Келси вскинула брови. Голос прозвучал ворчливо, но она не смогла понять ее недовольство.
– Что ж, этой ночью мне помощь не нужна. Вы можете ложиться спать.
Андали кивнула и ушла, унося малышку.
Как только она удалилась, Пэн, поклонившись, объявил:
– Спокойной ночи, госпожа.
– Не надо кланяться мне, Пэн.
Озорной огонек мелькнул в глазах Пэна, но он ничего не сказал, только еще раз поклонился, прежде чем отступить в переднюю и задернуть занавес.
Келси сняла платье и бросила в корзину для одежды. Она была рада, что Андали так просто ушла. Иногда казалось, что Андали считает своей святой обязанностью помочь Келси раздеться. Но Келси терпеть не могла расхаживать нагишом при посторонних.
Андали повесила зеркало во весь рост на стену возле шкафа Келси, но если она пыталась потихонечку исцелить Келси от физической застенчивости, то выбрала неправильную тактику. Даже это простое устройство создавало множество проблем: Келси и хотела, и не хотела посмотреться в зеркало. Дело всегда заканчивалось тем, что она не могла удержаться, а потом ненавидела себя. Отражение ее не радовало, особенно после переезда в Королевское Крыло, где она оказалась окружена красивыми женщинами. Но еще сильнее была неприязнь к собственной матери, Королеве Элиссе, которая якобы провела половину жизни, прихорашиваясь перед зеркалом. Так что Келси пошла на компромисс: всякий раз, проходя мимо зеркала, она поспешно окидывала себя взглядом, проверяя, в порядке ли волосы и не размазалась ли тушь по лицу. Все остальное – тщеславие.
Теперь, увидев себя в зеркале, Келси замерла.
Она похудела.
Это казалось невозможным: сейчас Келси вела еще менее активный образ жизни, чем когда впервые пришла в Цитадель. Каждый день на нее наваливалось множество дел, в основном, сидячих: либо на троне, либо за столом в библиотеке. Она не упражнялась несколько недель, и все ее планы поменьше есть, кажущиеся вполне достижимыми по утрам, неизбежно рушились к вечеру. Но она не могла отрицать того, что видела сейчас. Толстые ноги стали стройнее, линия бедер – более выраженной. Живот, всегда являющийся особым источником смущения из-за ряби складок, стал лишь слегка округлым. Келси на цыпочках подошла к зеркалу, разглядывая руки. Они тоже казались тоньше. С бицепсов сошел жир, и теперь они мягко переходили в предплечья. Но когда все это случилось? Определенно меньше недели назад, ведь она смотрелась в зеркало перед последней встречей с Холлом и не заметила никаких изменений.
Вглядываясь в свое лицо, Келси испытала неприятное потрясение,