Погода стояла унылая – бурная и холодная; временами моросил дождь. И глядя на эти корабли, проводившие последнюю ночь в родных водах, хотелось заглянуть в далекое будущее; хотелось верить, что этот флот, последние морские силы ослабевшей России, добьется, наконец, успеха и разобьет осмелевшего врага. Сознание, что этими кораблями командует наш лучший адмирал, человек больших знаний, высокой честности и непреклонной воли, укрепляло эту веру, и успех казался несомненным. Но когда мысль возвращалась к далекому походу, предстоявшему эскадре, и воображение рисовало этот длинный путь, десятки тысяч миль, без угольных станций и портов, – все те бесчисленные случайности, которым флот подвергался еще не дойдя до сферы действия неприятеля, – в душу вселялись тревога и сомнения… Боже, благослови поход эскадры, помоги адмиралу одолеть врага и восстановить честь России!
На другой день, после полудня, суда 2-й эскадры по очереди выходили за мол, но так как до наступления темноты всем выйти не удалось, то эскадра покинула либавские берега лишь 2 октября, после двух часов дня. 3 октября «Смоленск» вошел в бассейн порта и в скором времени стало известно, что и мы вместе с «Петербургом» причислены к эскадре Рожественского, которую пойдем догонять вместе с крейсерами «Олег» и «Изумруд», и миноносцами «Громкий», «Грозный» (350 т водоизмещения), «Прозорливый» (220 т), «Пронзительный» и «Резвый» (240 т) – благодаря своей неготовности не бывшими в состоянии выйти из Либавы вместе с другими; «Олег» и «Изумруд» находились еще в Кронштадте.
В бассейне мы застали вспомогательный крейсер «Кубань» (купленный в Германии пароход «Augusta-Victoria»), отправившийся потом на соединение с эскадрой. Кроме того, мы узнали, что «Смоленск» переименован в «Рион», а «Петербург» – в «Днепр», оба с зачислением в списки судов флота, крейсерами II ранга. Затем было снова приступлено к снаряжению крейсера в дальний путь. Приняли полный груз угля – 4500 т – и обновили все запасы; на юте были установлены еще две 47-мм пушки, добавлены новые системы электрической сигнализации; 29 октября все работы были закончены, и крейсер опять был готов к походу. Отряд задерживался «Олегом», на котором все что-то не ладилось, и уход наш поэтому откладывался со дня на день.
30-го в Либаву пришел пароход «Lahn», купленный в Германии на средства графа Строганова. На пароходе предполагалось устроить воздухоплавательное депо с намерением включить его в состав 3-й эскадры, о которой начинали поговаривать. Но увы, миллион, пожертвованный графом на увеличение морских сил любимой им родины, оказался выброшенным совершенно зря и, разорив его самого, не принес государству решительно никакой пользы. Крейсер «Русь», как был назван «Lahn», действительно вышел из Либавы со своими воздушными шарами вместе с 3-й эскадрой, но судьба его преследовала: одна неудача сменяла другую, так что крейсер этот вскоре пришлось отправить обратно, и он простоял в продолжение всей войны в бассейне порта рядом с таким же дорогостоящим неудачником – крейсером