бы за мертвеца, если бы не дышал.
Едва они вошли, демон поднял глаза и посмотрел искоса. Джардир переступил через метки под присмотром Шанвах, которая прикрывала копьем каждый его шаг. Джардир уложил Шанджата в центре камеры и отошел за круги, удерживавшие демона в заточении.
Но демон не сдвинулся в сторону Шанджата, лишь следил за ними огромными нечеловеческими глазами. Джардир прозревал бездонный мрак Най в этих черных лужах, отражавших непостижимые мысли.
Пар’чин и его дживах отвели тяжелые шторы. Ночь пала, но тьма была не такой кромешной, как в Ущерб. В окна заструился лунный свет, и Алагай Ка с шипением пополз на середину камеры.
Кожа Джардира пошла мурашками, когда демон обвился вокруг Шанджата. Шанвах стиснула копье, ее аура уподобилась натянутой тетиве. Она изнывала от гнева, желая ударить – убить и демона, и родителя, но она была сестрой Эверама по копью, в ее жилах текла шарумова кровь Джардира. Она приняла боль и укротила ее.
Шанджат поднял глаза, они снова ожили и заблестели. Кривя губы, он обратился к Шанвах:
– Да проклянет меня Эверам за то, что я вскормил столь жалкое подобие дочери. Было бы лучше для всех, если бы твоя Тикка спровадила тебя замуж до того, как стало можно послать во дворец дама’тинг. Лучше бы я размозжил тебе голову, когда увидел, что родилась девка.
Шанвах неколебимо держала копье, но Джардир видел, как распороли эти слова ее ауру.
– Твой брат меня спас бы, – сказал Шанджат. – Или хотя бы оказал честь и убил.
Слезы Шанвах заблестели в лунном свете, но она выстояла.
– Не слушай ядовитых речей, племянница, – подал голос Джардир. – Это не твой отец говорит.
– Очень даже он! – возразил со смехом Шанджат. Вышло настолько похоже на звучный бас его товарища, что у Джардира защемило сердце. – Отсюда и сладость! Этот трутень похвалялся перед своей братией крепким сыном, который вызревал в утробе его самки. При виде тебя он перво-наперво содрогнулся от отвращения. Он представил, как убивает тебя, чтобы сохранить лицо.
– Довольно. – Дживах Пар’чина шагнула вперед. – Ты нужен живым, но это не значит, что нам нельзя отрезать от тебя пару кусков, которые ты не отрастишь заново.
Демон склонил голову набок, изучая ее.
– Какое яйцо ты отложишь? – осведомился Шанджат. – Позволит ли тебе твой консорт следовать нашим путем, когда узнает?
– Рен, что он мелет? – спросил Пар’чин.
– Провалиться мне в Недра, если понимаю, – ответила Ренна.
– До чего же бестолково спариваются люди, – сказал Шанджат и прицокнул языком. – Десять циклов беспомощности ради единственного яйца. Но не бойся. До родов мы сохраним тебе жизнь. Сознание ребенка – лакомство восхитительное: как птичьи яйца, которые вы потребляете.
Ренна с рычанием обнажила нож.
Джардир собрался заступить ей дорогу, но Пар’чин оказался быстрее. Он обратился в туман, перетек через камеру и снова сгустился перед Ренной:
– Рен, он старается вывести нас из себя.