Извилистой. Иногда груз бревен первым проламывал лед на самом крупном из Даммерских прудов. Имевшаяся там плотина не всегда сдерживала напор. Но главное не это. Главное то, что первым вскрывался участок реки вверх от Извилистого. В марте сорок четвертого не выдержал Малый Даммерский пруд. Лед треснул на стремнине и пошел ломаться впереди несущихся бревен. Глыбы льда и вихляющие бревна двигались единым потоком.
Такое бывало каждую весну, но обычно лед вскрывался днем, когда светило солнце и воздух прогревался. Однако в 1944 году это произошло поздним вечером. А Кетчум катал повара по льду, и симпатичная жена повара, которая была «несколько старше» мужа, танцевала вокруг них обоих.
Всегда ли Джейн, рассказывая о том страшном вечере, добавляла эти слова – «несколько старше»? (Дэнни Бачагалупо не помнил, но зато он помнил, что ни один рассказ индианки о гибели его матери не обходился без упоминания о «знаменательном совпадении» возраста Кетчума с возрастом «кузины Рози».)
О завершающем эпизоде Джейн рассказывала более или менее одинаково. Ей надоело слушать пьяные вопли. Она открыла дверь кухни и уже хотела крикнуть подгулявшей троице, чтобы перестали орать, а то разбудят малыша. Джейн находилась выше русла реки и потому услышала грохот несущейся воды и бревен. Всю зиму ледяной панцирь и снег заглушали голос реки. И вдруг мартовским субботним вечером Извилистая заговорила вновь. Джейн захлопнула за собой дверь и побежала вниз, на берег.
На берегу уже больше никто не кричал «Идиоты!». Первые бревна с верховьев выкатывались на уцелевший лед. Казалось, скользкая поверхность добавляла им скорости. Часть бревен попала под лед. Какое-то время они плыли, скрытые от глаз, потом вдруг выскакивали на поверхность.
– Как торпеды, – обязательно прибавляла Джейн.
Когда она достигла берега, скопившиеся бревна крушили лед. Попадались глыбы величиной с легковую машину. Кетчум первым заметил исчезновение Рози. Только что она беззаботно кружилась, и вдруг ее заслонила высокая, как стена, ледяная глыба. Через мгновение над тем местом, где она стояла, сгрудились бревна. По ломающемуся льду и скользким бревнам Кетчум побежал к повару. Обломок, на котором сидел Доминик, медленно полз к открытой воде.
– Стряпун, она исчезла! Исчезла! – орал Кетчум.
Повар поднял голову и с удивлением увидел, как совсем рядом, проломив лед, возникло бревно.
– Кто? Рози? – машинально спросил он.
Сейчас он мог бы сколько угодно орать: «И я тоже тебя люблю!» Никакое эхо не прорвалось бы сквозь грохот ломающихся ледяных глыб и гулкие удары бревен. Кетчум взвалил повара на плечо и осторожно, на цыпочках, стал двигаться по бревнам к берегу. Иногда его нога вместо бревна попадала на льдину и проваливалась по колено в холодную воду.
– Идиоты! – Теперь уже Джейн кричала им с берега, обращаясь к двоим, а то и ко всем троим. – Идиоты! Идиоты!
Повар промок и озяб. Его трясло, и у него стучали зубы, однако Кетчум и Джейн понимали, что он говорил.
– Кетчум, она не могла исчезнуть…