rel="nofollow" href="#note20" type="note">20:
нельзя Возмездья избежать!
Хотя и Ге́рмий21 лжеязыкий,
сей ткач искусного вранья,
подаст кому свой дар великий —
то зрит заступница твоя.
Вотще́22 обидчик глупый тщи́тся23
плести лукавые шелка:
Возмездья верная десни́ца24
от позвонка до позвонка
их вспорет, остов обнажая!
И се, повержен, бос и наг.
Воспой Возмездью, восклицая:
Но коль возжжёт тебе в усладу
дражайший слезный фимиа́м27,
то призови, смирясь, Пощаду:
прощать лишь чуждо гордецам.
«Вдали от шумных площадей…»
Вдали от шумных площадей
под сенью мирта благовонной
я предаюсь мечте своей,
мечте сияюще-бездонной.
Нагая, в солнечном венце
она нисходит в полдень знойный
с предвечной тайной на лице
и на чело́28 кладёт персты,
и обретает ум нестройный
её прекрасные черты…
Несчастен слабый человек,
гонимый многими трудами!
О как стремителен сей бег,
и всё быстрее он с годами!
но счастлив тот, кто в суете
предался тайной красоте.
Невестин плач
Изведи меня, Господи, хворую29!
Соткала я фату погребальную,
ниспошли ты погибель мне скорую,
упокой мою душу печальную!
В эту ночку сырую беззвёздную
кто утешит меня, неутешную?
кто утешит меня, многослёзную,
тьму рассеет на сердце кромешную?
Не воротится милый Данилушка,
не спасла его сила ухарская,
посекла его сабля татарская,
прибрала его нынче могилушка!
Фантазия
ночь рассыплет над землёй,
как ступает с колесницы
дева с книгой Огневой.
Песни, мифы и преданья
в мой приют несёт она.
Я люблю её сказанья,
когда бледная луна
над угрюмой встанет кручей.
И в нездешние края
уж несёмся мы к кипучей
Страшной чаше Бытия…
Прозренье
Дай кровь и приими дух.
Свят. отцы
Я отрёкся от земного:
был таинственен глагол32,
и нездешним было слово —
и я внял, и дух увёл
меня в дикое ущелье.
Пред Мечтой повергшись ниц,
я молился в дальней кельи,
кровь сочилась из глазниц…
И кровавыми очами
я Прекрасное постиг:
Грёзы веют над Цветами,
Сны