бы хотела, чтобы мы поступили именно так! – огрызнулась Луизетт. – Мы ничего не могли поделать.
– Да и от наших ритуалов толку мало, – заметила Изабель.
Возражать ей никто не стал.
Несмотря на запреты мужчин и угрозу в лице охотника на ведьм, сестры еще раз собрались вокруг алтаря в своем храме. Раскрыв магический кристалл Урсулы, они, по обыкновению, начали приготовления, но в воздухе чувствовалась тяжесть, а в их поведении – безысходность. У Флеретт глаза были на мокром месте. Флоранс стояла рядом с ней, как будто боялась, что сестра может не выдержать. Изабель водрузила напротив камня толстую белоснежную свечу, а Анн-Мари положила рядом приношение в виде засушенного чабреца и розмарина. Совершив окропление, Луизетт замерла, уставившись на темную поверхность камня с выражением лица настолько же твердым, как гранитные стены вокруг них. Остальные в ожидании начала обряда наблюдали за ней.
Затяжную ночную тишину нарушал лишь свист ветра на вершине горы. Нанетт вдыхала ароматы чабреца, розмарина и плавящегося воска свечи. Она закрыла глаза, успокоенная чувством привычности всего происходящего, защитой, которую давали стены пещеры, присутствием сестер, даже прочностью дремлющего кристалла в центре образованного ими круга. В этом уже была своеобразная магия, пришло ей в голову: в этом окружении, в этом ритуале, в их истории.
Луизетт по-прежнему молчала. Нанетт открыла глаза. Сестра продолжала неотрывно смотреть на камень, ее тонкие губы были плотно сжаты.
– Что-то не так? – прошептала Анн-Мари.
Луизетт покачала головой. Но не отрицательно, а как человек, который не может найти подходящих слов.
– Ты хочешь, чтобы кто-то из нас начал? – спросила Изабель.
Луизетт выдохнула и отбросила покрывало.
– Мы должны сделать что-то по-другому, – резко сказала она. – Что-то должно измениться, или для нас все потеряно.
– Богиня, помоги нам! – взмолилась Флеретт. Ее редко раздававшийся голосок казался лишь тонкой нитью, сотканной из звуков.
В это мгновение в животе Нанетт зародилось ощущение, напоминающее то, которое она испытывала в день, когда пошла первая кровь: болезненное и жгучее.
Внутри у нее все затрепетало. Ощущение вздымалось и усиливалось, заполняя собой грудную клетку, приливая жар к щекам и устремляясь прямо в мозг. Ее дыхание участилось, а руки непроизвольно потянулись к кристаллу. Одна из сестер предостерегающе вскрикнула, но другая тут же успокоила ее.
Нанетт шагнула вперед и опустила руки на гладкую поверхность кварца. Растопырив пальцы, она взглянула между них в глубину кристалла.
Сестры сомкнули круг плотнее, встав ближе, наклонившись вперед и прижавшись плечом друг к другу.
Нанетт не знала, откуда появлялись слова. Она слышала, как Луизетт, а иногда Анн-Мари читали молитвы почти четыре года. Она считала, что слова брались из гримуара, что они были записаны, но теперь…
Теперь слова возникли у нее в сознании, и она услышала себя, произносящую их твердым голосом:
О