линейкой для подтверждения своих слов, как Муций Сцевола, и рвались на войну, чтобы уподобиться Гектору или одному из трехсот спартанцев. Рассказывали, что юный Никита Муравьев (будущий известный декабрист) никак не хотел танцевать на детском балу. Мать подталкивала его к танцующим, а Никита пресерьезно спрашивал: „Маменька, разве Аристид и Катон танцевали?“ – „Разумеется, танцевали в твоем возрасте“, отвечала умная мать» (Там же).
В такой атмосфере почитания благородных поступков и беззаветного служения отечеству не могли, похоже, не появиться и свои рыцари «без страха и упрека». В числе их, безусловно, и участники восстания дворянской элиты против самодержавия в декабре 1825 года. И неудивительно, что смельчаки, бросившие вызов абсолютной монархии и потерпевшие сокрушительное поражение, остались в истории не как мятежники-неудачники, но как презирающие смерть храбрецы, бесстрашные как «300 спартанцев».
Но и это не все. Как представляется, если Ермак «доставил» в Сибирь русскую государственность, то декабристы (и это, думается, не будет большим преувеличением) подарили территориям за Уралом образцы дворянской культуры. На каторгу и ссылку в сибирские просторы царское правительство выслало 124 человека, причастных к мятежу на Сенатской площади. Поселения декабристов были разбросаны от Якутска и Нижне-Колымска на севере до пограничных крепостей с Китаем и Монголией на юге. Если проводить смелые аналогии, Николай I, похоже, сам того не желая, направил в Сибирь что-то вроде «научной роты» (если судить по качеству образования и численному составу его участников). Впрочем, учитывая тяжелые условия отбывания наказания и ограничения в правах, «трудовую повинность» декабристов, думается, корректнее было бы сравнить с работой в сталинских «шарашках».
Самодержец, видимо, не мог и предполагать, что дух «мятежников» не только не будет сломлен голодом и холодом, но покажет образцы беспримерной стойкости и раскрепощения творческого потенциала. В 1853 году в издании Московского университета «Вестник естественных наук» декабрист Николай Бестужев за подписью «Забайкальский житель» опубликовал очерк «Гусиное озеро». Казалось бы, обычные заметки романтичного натуралиста, однако именно в этой публикации Н. Бестужев привлек внимание общественности к крупному месторождению каменного угля в центральной части Бурятии. Правда, у царского правительства до отдаленных залежей полезных ископаемых руки, как говориться, не дошли, и Хольбольджинский угольный разрез стали разрабатывать только в советское время.
Декабристы стояли у истоков систематических наблюдений за погодой в Сибири. После 10 лет каторги Михаил Митьков был направлен на поселение в Красноярск; где в 1836 году оборудовал у себя во дворе метеорологическую площадку и в течение десяти снимал показания метеоприборов. Не менее важное значение для изучения сибирского климата имели термометрические