задумывает и создает грандиозный дворцовый комплекс с пышной растительностью, каменными глыбами и скалами, водой во всем ее многообразии. Парк нарекается Софиевкой, он призван поражать воображение и, очевидно, навевать ассоциации и образы Древней Эллады и Византии. Поэтому в нем появляются грот Венеры, критский Лабиринт, подземная река Стикс, Тарпейская скала, статуи античных героев и богов» [Там же, с. 150].
Отметим, правда, что накал страстей и романтическая грусть отнюдь не отменяли и более прагматичного подхода к обустройству приусадебных садов. Тот же самый «пылко влюбленный» граф Н. Шереметев создал на своих подмосковных землях подлинный образчик весьма прибыльного поместья: «В 1822 году один путешественник назвал оранжерею в Кускове „лучшей в окрестностях Москвы“, отметив, что продажа ее продукции доставляет владельцу ежегодный доход в 8000 рублей» (из книги П. Свиньина «Странствия в окрестностях Москвы»).
Впрочем, в этом соперничестве «садов Семирамиды» победу, пожалуй, следовало бы отдать имению Разумовских Горенки, расположившемуся близ нынешней Балашихи к востоку от столицы: «Имение славилось огромным ботаническим садом, который Роберт Лайолл назвал в 1825 году „одним из великолепных во всем мире“; содержание сада, вверенного заботам известного ботаника Ф. Б. Фишера, обходилось от 70 000 до 100 000 рублей в год. По свидетельству Лайолла, здесь можно было совершить „превосходную прогулку по галерее длиной в 910 футов, по двум концам которой располагаются просторные теплицы… привлекательные вдвойне благодаря сладости плодов апельсинной и лимонной рощ, равно как и обилию персиков и абрикосов, которые здесь производят“. В саду было представлено от 9000 до 10 000 видов растений, включая все встречающиеся в Российской империи, а также образцы флоры Европы и Америки» [Рузвельт 2008, с. 122].
Примечательно, что усилиями увлекающихся садовой тематикой русских толстосумов в конце XVIII века Россия занимала завидные позиции на международном рынке экзотических растений: «В парках иных аристократов содержались ливанские кедры и американские вязы, в теплицах – редкие тропические цветы. В то время как русские аристократы соревновались между собой, собирая образцы иноземной флоры, иностранцы проявляли живой интерес к русской экзотике. Джеймс Мидер старался изо всех сил удовлетворить пожелания герцога Нортумберлендского и садовников из Кью раздобыть некоторые сибирские растения и семена, но иной раз в ответ на самые настойчивые просьбы призывал их „взглянуть на карту Российской империи и убедиться в том, что Сибирь находится на огромном удалении… Не считая разбойников и солдат, немногие отваживаются на путешествие в те края“. К счастью для Мидера, в Москве два садовника-англичанина предложили ему семена из коллекции знаменитого ботаника барона П. А. Демидова» [Там же, с. 120 – 121].
Но было бы, наверно, заведомым упрощением представлять себе, что