Виктор Кречетов

По реке времен (сборник)


Скачать книгу

но при условии, что я в сентябре буду вместе со школьниками работать в колхозе. Я отработал. Но когда я пошел в школу, то испытывал некоторое стеснение и оттого, что уже пропустил какие-то занятия, и оттого, что смотрел на формулы и ничего не понимал в них. Физику и математику преподавал Кречетов Григорий Иванович, по прозвищу Штрын. Потом он стал героем рассказа «Штрын и Тарзан». Из учителей школы помню еще жену Григория Ивановича Елену Сидоровну Кречетову – она преподавала историю. Очень строгая была. Мы ее недолюбливали и боялись. Недавно Василий Иванович Попков написал мне, что она еще жива, дай Бог ей здоровья.

      Все остальное в памяти смутно. Восьмой класс я не закончил. Мать огорчилась и послала на работу в колхоз. По возрасту и по небольшому моему росту я был мало к каким работам годен. Помню только, что недели две ходил с бабами на снегозадержание…

      Челябинск

      Первые годы

      Как сейчас в глазах стоит картина: станция Хлудово, я стою в дверях тамбура, поезд набирает скорость, а мама бежит вслед ему и машет мне, машет… И я машу рукой до тех пор, пока вижу ее. Мне жаль маму – она остается одна в деревне, в родной моей Хомутовке, где я прожил пятнадцать лет. Сейчас не могу вспоминать эту картину без слез. Молодость бесчувственна – не помню, были ли у меня на глазах слезы, едва ли, а если и были, то быстро высохли. Все-таки я ехал в большой город, в будущее, которое рисовалось мне светлым, да и вся жизнь была впереди.

      Мама отрывала дитя от сердца, понимая, что в большом городе со мной все может случиться, но и сидеть в деревне было бесперспективно, как у нас говорили в таких случаях – цобам хвосты крутить. Цобами у нас называли волов, на которых пахали или возили телеги, бестарки. Почему так называли их – не знаю. Может быть, оттого, что, когда их погоняли, восклицали: «Цоб-цобе!».

      У меня было семь классов образования. Семилетку я закончил в прошлом году, год не учился, работал в колхозе на снегозадержании, еще на каких-то работах. Ничего хорошего ожидать от жизни не приходилось.

      Жизнь в нашем селе была нелегкой, время было послевоенное. Особенно угнетала нас проблема добывания топлива. Торф был единственным топливом, которым мы пользовались. За многие годы жители села изрезали все луга, и находить места, где можно было бы нарезать торфа, становилось все труднее и труднее. Ни об угле, ни о дровах у нас и речи никогда не шло, да если бы их и привезли, матери купить их было бы не на что.

      Помню июнь 1957 года. Мы режем торф в каком-то овраге, название которого я теперь забыл. Съём земли до торфа очень большой. Там, где есть мужики, они режут торф специальным ножом и вынимают его специальной холявкой. Кизяки получаются ровные, кирпичиками.

      У нас за мужика – мама, она режет торф обычной лопатой и кидает его мне наверх. Я ловлю и отношу его в штабель на сушку.

      И вот проходит знакомая мамина, кажется, дальняя родственница, и фамилия у нее – Кречетова. Она приехала из Челябинска на побывку.

      «Маришка, –