всех национальностей. Называя идею «Великой России» пагубнейшей, Горький связывал с ней рост «зоологического национализма»[86]. Он едко высмеял П. Б. Струве в V сказке цикла «Русских сказок», нарисовав сатирический портрет барина, долго искавшего и нашедшего, наконец, свое «национальное лицо», на которое, как оказалось, можно брюки надевать.
<Горький> резко отвергал попытки опоэтизировать слабость, смирение, терпение русского народа. <…> В статье «О карамазовщине» Горький писал: «Достоевский – гений, но это злой гений наш. Он изумительно глубоко почувствовал, понял и с наслаждением изобразил две болезни, воспитанные в русском человеке его уродливой историей, тяжкой и обидной жизнью: садическую жестокость во всем разочарованного нигилиста и – противоположность ее – мазохизм существа забитого, запуганного, способного наслаждаться своим страданием…». Федор Карамазов, по определению Горького, «несомненно, русская душа, бесформенная и пестрая, одновременно трусливая и дерзкая, а прежде всего – болезненно злая: душа Ивана Грозного, Салтычихи, помещика, который травил детей собаками, мужика, избивающего насмерть беременную жену, душа того мещанина, который изнасиловал свою невесту и тут же отдал ее насиловать толпе хулиганов» (там же).
Беспокойная тревога за судьбы России, боязнь, что гнилой яд этой души отравит народ, лишив его способности к творчеству, продиктовали Горькому не только полемически заостренные строки статей «О карамазовщине» и «Еще о “карамазовщине”», но и статью «Две души» (1915). Горький считал: «…для того, чтобы родился Человек, – необходимо оплодотворить людей семенем живым свободы, необходимо соитие инертной материи с творческой волею». Он по-прежнему выступает против монархии как формы государственного правления, против деспотизма единоличной власти. В статье «В пространство» (1912) он убежденно пишет: «Карфаген самодержавия должен быть разрушен», в цикле «Издалека» призывает к общечеловеческой работе обновления жизни. Но как показывает статья «Две души», писатель видит процесс обновления жизни прежде всего в борьбе против злой «карама-зовской» души, заменяя понятие классовой борьбы противоборством Востока и Запада. Центральная мысль статьи связана с его излюбленной идеей – единением интеллектуальных сил всех наций перед лицом надвигающихся грозных событий. Пытаясь побудить Русь к активным действиям, писатель характеризует Восток и Запад с точки зрения наличия в них «инертной материи» и «творческой воли». Он пишет: «Европа – вождь и хозяин своей мысли, человек Востока – раб и слуга своей фантазии. Этот древний человек был творцом большинства религий, основоположником наиболее мрачной метафизики». Чтобы доказать эту мысль, Горький выстраивает цепь аргументов: Восток покорно подчиняется всякой силе, верит в непознаваемое, склоняется перед Роком, Запад – во власти разума и науки, он не знает Рока, а непознаваемое для него лишь то, что еще не познано, он стремится сделать деяние активным состоянием своего ума. На Востоке пассивизм