о
«метафизических сущностях» или о «расовых особенностях», которые якобы органически и неискоренимо свойственны монголу, арийцу, семиту и навеки будут враждебно разделять их» («Две души» [МаГ: PRO ET CONTRA. С. 94],
– а о «замечаниях на полях жизни», которые по духу мало чем отличаются, например, от высказываний «славянофила» Василия Розанова или же его антагониста-«западника» Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина:
У нас нет середины: либо в рыло, либо ручку пожалуйте!
Это еще ничего, что в Европе за наш рубль дают один полтинник, будет хуже, если за наш рубль станут давать в морду.
Если на Святой Руси человек начнёт удивляться, то он остолбенеет в удивлении и так до смерти столбом и простоит.
То, что русским интеллектуалам свойственно поносить свое посконно исконное – неважно в данном случае: из куража, из педагогических или каких иных соображений – это общеизвестный факт. Не зазорно и умаление своего национального «я», обычно в ерническом тоне, в сравнение с Европой, европейцем. Здесь опять-таки можно сослаться на одного, по мнению Горького, «из чрезвычайно русских мыслителей» – Василия Розанова, отметившего эту русскую черту в себе как явно «национально-типическую»:
Сам я постоянно ругаю русских. Даже почти только и делаю, что ругаю их. «Пренесносный Щедрин». Но почему я ненавижу всякого, кто тоже их ругает? И даже почти только и ненавижу тех, кто русских ненавидит и особенно презирает. Между тем я, бесспорно, и презираю русских до отвращения. Аномалия («Уединенное» [РОЗАНОВ. С. 512]).
Но вот, чтобы помянуть еврея в своем самоуничижении «теплым добрым словом» – на такое только Горький сподобился. Говоря же о филосемитизме Горького – подробно об этом см. в гл. 4 – можно утверждать, что и в молодости, и на гребне всемирной писательской славы, и в страшные годы Революции и Гражданской войны, и при Советах – всю свою жизнь, он был душой и сердцем с евреями: и как мыслитель, и как народный заступник!
Возвращаясь к оценке мировоззрения Горького в целом, отметим, что оно не было догматически прямолинейным, как у большинства большевиков, а носило сложный синкретический характер. Существуют самые разные мнения касательно его отдельных «силовых линий», которые хоть и корректировались с годами, но в главном направлении оставались неизменными. Полагают, например, что:
Горьковский жестокий активизм, его «борьба с природой», как цель человеческого бытия и путь культуры находят свое обоснование в прагматической установке <Уильяма Джеймса – М.У.>: истина – это не состояние сознания, а состояние бытия, формируемого нами в соответствии с нашими целями. <…>. <Т. о. – М.У.> ….проповедь «классовой» ненависти, которую вел Максим Горький на страницах «Правды», была у него философски мотивирована мыслями одного из благороднейших американских умов[ПАРАМОНОВ (I). С. 192].
Проводится параллель между убеждением Горького, что культура – это в первую очередь «репрессия»,
организованное